– Вот это класс! – восхищённо воскликнул Борода. Он слыл в кругу друзей большим знатоком автомобилей и вообще всякой колёсной техники. – Чья же это красавица? И как она здесь очутилась?

Перед другим бараком возле старенькой лавочки стоял на четвереньках и тщетно пытался подняться долговязый мужчина неопределённого возраста в белом (вернее, сером!) халате. Мы подошли к нему, чтобы помочь и заодно узнать, где здесь больница. Мужчина нашей помощи совсем не обрадовался, принялся свирепо вращать глазами и материться. Он был настолько пьян, что ничего членораздельного выудить из него не удалось, поэтому мы решили прогуляться вдоль хлипких строений.

На здании, перед которым стояла красавица «Волга», мы увидели табличку с надписью, сделанной золотыми буквами: «Министерство здравоохранения РСФСР. Гореловская центральная районная больница». Под ней подрагивал от ветерка неровно приклеенный тетрадный лист, на котором корявым почерком было начертано «АДМИНЕСТРАЦЫЯ» (орфографию оставляю исходной).

«Чудны дела твои, Господи», – подумал я и украдкой перекрестился, глядя на скособоченную церковь с поймавшим звёздную болезнь крестом.

Мы открыли скрипучую дверь, и… наша врачебная практика началась.

В полутёмном помещении за столом с важным видом сидела сухонькая старушка в очках с треснутым стеклом и делала вид, что перебирает бумаги. За её спиной мы увидели две двери. На левой было написано: «Главный врач тов. Башкатов Валерьян Савельич», на правой значилось: «Заместитель главного врача по лечебной части тов. Башкатова Мария Ивановна».

В Советском Союзе слово «товарищ» было одним из самых распространённых, но вовсе не за счёт его традиционного смысла. Дело в том, что, начиная с истоков коммунистического движения, так обращались друг к другу его участники, вне зависимости от пола, возраста и общественного положения. Обычному «Иван Иваныч» все почему-то предпочитали «Товарищ Сидоров», а в народе даже ходила шутка: «Среди нас, товарищи, есть такие товарищи, которые нам, товарищам, товарищи, совсем не товарищи!» Даже в государственных учреждениях на табличках перед фамилией ответственного лица обязательно было написано «ТОВАРИЩ Сидоров» или, на худой конец, сокращённо «Т. или Тов. Сидоров».

– Муж с женой, что ли? – удивился Борода.

– Супруги они. А вы, товарищи, собственно, к кому? – спросила старушка хриплым, прокуренным голосом.

– Мы студенты из Москвы, приехали отбывать… простите, проходить практику. Нас должны были встретить… – начал было Рыжий, но старушка прервала его:

– Мне, милок, оно без надобности. Своих делов хватает. Вам к хозяину.

Она встала, постучала в дверь, осторожно открыла её, к нашему удивлению, поклонилась в пояс и подобострастно спросила:

– Валерьян Савельич, к Вам заезжие из самой Москвы. Не соизволите ли принять?

– Пусть заходят, – раздался властный голос.

Мы зашли в просторный кабинет. Спиной к окну стояло деревянное резное кресло с высокой спинкой. Из-за стола нам навстречу тяжело поднялся грузный мужчина лет пятидесяти – пятидесяти пяти с красным лицом, испещрённым лиловыми прожилками и выдававшим в нём человека, состоящего с зелёным змием в близких, дружеских отношениях. Белый накрахмаленный халат не мог скрыть обширное пузо, которое ясно говорило окружающим, что его обладатель не только выпить, но и поесть не дурак.

«Зря эти гады не дали мне утром пивка принять. Этот бы понял», – пронеслось у меня в голове.

– Кто такие? – пророкотал владелец кабинета.

– Мы студенты из Москвы, приехали на практику. Нас должны были встретить, но не встретили, пришлось самим добираться, поэтому так поздно, – выпалил Рыжий.