. Адрианопольскими же воротами снова выехали мы за город и снова следуем вдоль византийских стен и мусульманского кладбища. Казавшиеся бесконечными стены, наконец, начинают сливаться с городскими постройками, и спустившись в глубину лощины, мы вступаем в часть Стамбула, населенную греками. Улицы здесь, однако, по обычаю, грязны и неприглядны, а мостовые с такими выбоинами, что приходилось ехать шагом. Высокие дома буквально лепились один к другому, сужая и без того узкие улицы своими однообразными выступами (балконами). Собаки, как полные хозяева, располагались тут и там по улицам, и экипажи иногда принуждены были сворачивать, чтобы не раздавить животных, не хотевших покидать своего ложа на какой-нибудь куче отбросов зелени и разной дряни. Скоро мы остановились у едва приметного переулка и через ворота тенистой аллеи направились к Влахернскому храму. – «Влахернский» храм Богоматери, называемый так по местности, в которой находится (Влахерны), воздвигнут «Августой» Пульхерией в 435 году, в начале царствования императора Маркиана. Император Юстининан пристроил к этому храму две арки, северную и южную, и храм получил крестообразную форму. В 1070 году храм сгорел до основания и был воздвигнут вновь, в лучшем и большем виде, императором Андроником Старшим. За 19 лет до падения Константинополя Влахернский храм снова сгорел и оставался в развалинах почти до наших дней. Развалины эти с уцелевшим в них чудодейственным источником первоначально (со дня взятия Константинополя) находились во владении какого-то турка-мусульманина, который брал хорошую плату с христиан, приходивших на святой источник; но в 70-х годах нынешнего (XIX) столетия цех константинопольских скорняков-христиан откупил Влахернский источник (агиазму) с руинами у турок и построил здесь часовню, а затем и небольшой благолепный храм. – В древние времена Влахернский храм пользовался особенным благоговейным вниманием христиан. В нем до последнего пожара хранились пояс и риза Богоматери (последняя, представляя из себя шерстяной головной покров, опускавшийся на плечи и покрывающий их, называлась также «омофором») и мощи свв. Потапия и Анастасия. Риза и пояс Богоматери, по словам русского паломника XIV века, лежали «во алтаре на престоле, в ковчеге запечатана, приковано железом, а ковчег сотворен от камене, хитро вельми». В этом храме св. Андрей, Христа ради юродивый, со своим учеником Епифанием в 911 году, во время осады Константинополя киевскими князьями Аскольдом и Диром (Олегом. – К.Б.), сподобился видеть за всенощным бдением Матерь Божию, стоящую на воздухе со множеством ангелов, пророков и апостолов, осеняющую христиан честным своим омофором. В этом же храме Пресвятая Богородица, в образе Царицы, окруженной множеством войска, соблаговолила нанять искусных мастеров для построения великой церкви в обители препод. Антония и Феодосия печерских в Киеве, по указанному Ею плану и снабдила мастеров небольшой иконой Успения Божией Матери, той самой, которая находится в настоящее время в Киево-Печерской Лавре[36]. Любуясь красивым цветником и тенистым садом, под развесистыми деревьями которого неподалеку сидело несколько духовных особ – греков, мы незаметно подошли к скромно приютившемуся за ним невысокому Влахернскому храму: купили в притворе по свече и северными (кажется, единственными) дверями вошли внутрь. Храм оказывается сравнительно небольшим, но производит впечатление удобного прибежища для молитвы. Южная стена его (ближе к алтарю) заключает в себе старинную арку, уцелевшую от древнего великолепного храма; здесь-то и находится мраморный круглый водоем с источником святой воды (агиасмой), где некогда христианнейшие императоры византийские перед своим вступлением на престол омывали свое тело при пении нарочито для этого торжественного случая составленной литии. Пр иложившись к иконе Влахернский Богоматери, а в иконостасе – к Покрову Ее, напомнившему нам о когда-то бывшем здесь чудесном видении, мы подошли к святому источнику, испили немного воды, предупредительно поданной нам греками, и тут же неподалёку прикладывались к частицам св. мощей. Стоявший при них грек священник неожиданно поразил нас неуклюжей выходкой. Заметив, что никто из подходящих к св. мощам не кладет на выставленную им тарелку денег, он решился напомнить, но сделал это так неумело и резко («Чего стоишь? Давай деньга!» – сказал он громким голосом одному из подходивших), что и те, которые первоначально располагали было дать что-нибудь, прошли теперь мимо (ничего не положив), возмутившись этим крайне неблаговидным поступком. – Узкой лестницей около южной стены поднялись мы затем на небольшую площадку с невысоким (вершков в шесть или десять) мраморным столбом, восседая на котором когда-то Царица Небесная в образе царицы земной, по преданию, наняла мастеров для построения Великой церкви нашей Киево-Печерской лавры. – При выходе из храма нас окружила толпа детей, очень прилично одетых, которые, приветливо улыбаясь, протягивали однако руки, рассчитывая, очевидно, на денежную подачку. Ни в приемах их, ни в костюмах их не проглядывало чего-либо нищенского, обездоленного, а потому и никто из нас не соблаговолил дать им какую-нибудь монету, хотя маленькие попрошайки и продолжали следовать за нами до самых ворот. – И снова мы едем по отвратительным грязноватым улицам Фанара, населенного греками. В один из просветов этих улиц на берегу Золотого Рога мы увидали чрезвычайно стройную темноватого цвета болгарскую церковь с колокольней (она из железа), построенную по образцу наших русских церквей. И как-то отрадно стало на душе; невольно обнажились наши головы, и мы в первый раз осенили себя крестным знамением на улицах Стамбула. Скоро затем и самые улицы неожиданно стали несколько лучше, и экипажи наши остановились у входа в монастырь св. Георгия – резиденцию Константинопольских Патриархов. – Монастырь св. Георгия, или Константинопольская Православная Патриархия, находится как раз посередине Фанара, христианского участка Стамбула. Прежде это был небольшой женский монастырь с церковью во имя Пресвятыя Богородицы «Всеблаженнейшей» и только с 1614 года, с выселением из него монахинь, он стал резиденцией Константинопольских Патриархов. Первоначально Константинопольские Патриархи жили при храме Св. Софии. С падением же Константинополя и обращением св. Софии в мечеть, Магомет II предоставил Патриарху Геннадию II жить при храме св. Апостолов, построенном Константином Великим, который по величине и красоте занимал первое место после храма Св. Софии. Однако после двухлетнего пребывания здесь, среди окружающего исключительно мусульманского населения, патриарх Геннадий, теснимый, вероятно, султаном, счел за лучшее добровольно перенести свою резиденциюв обитель Всеблаженнейшей, вокруг которой в значительном количестве жили христиане, причем проживавшие в обители монахини переселены были в близлежащий храм св. Иоанна Крестителя. В 1591 году при султане Мураде III обитель Всеблажен-ннейшей была отнята турками у христиан, и Патриарх Рафаил II вынужден был перенести свою резиденцию к церкви св. Дмитрия, что на Ксилопорте, а отсюда вскоре после того Патриарх Тимофей (1614–1621) перенес ее в Фанар на место нынешней Патриархии, где, как сказано, находилась тогда небольшая женская обитель. Тесную церковь обители Патриарх Тимофей расширил, переименовав в церковь св. Георгия. И приспособил к нуждам Патриархии; тогда же во дворе построены были и жилые помещения для архиереев, приезжающих в Константинополь как по своим делам, так и для присутствия в патриаршем Синоде (патриарший Синод Константинопольский состоит из 12 архиереев). В 1701 году, во время восстания против султана Мустафы II Патриархия была сожжена; но спустя 14 лет патриарх Иеремия III восстановил ее в том виде, в каком она существует и теперь. – С улицы в Патриархию ведут трое ворот, из которых средние (они внутри ограды) знаменованы, во время греческого восстания, в 1821 году мученической смертью блаженного Патриарха Григория V. Святитель повешен был на перекладине этих ворот в первый день Пасхи, 12 апреля. – Два дня, передают очевидцы, висело тело его, будучи предметом поругания низкой черни; на третий жиды сорвали с него одежды и, влача по улицам нагой труп, бросили наконец в море с грузом камней, но тело не опустилось ко дну; будучи затем принято на купеческое судно, оно доставлено было в Одессу, где и покоилось в греческой Свято-Троицкой церкви, пока не перевезено было в Грецию