– Как вам не стыдно! – выкрикивала она визжащим голосом.

– Вы комсомолец, молодой специалист. Родина дала вам образование и направила на важный участок работы! А вы, вместо того, чтобы с благодарностью и рвением выполнять свой долг, обманным путем попытались удрать. Для вас личные интересы выше государственных. Это недостойно комсомольцу! Это не патриотично!

 И еще что–то подобное. Позже в своей жизни я встречал «таких». За идейной внешней занавеской скрывались телки способные на халяву на приемах нажраться, и напиться, а затем и переспать с любой персоной по руководящему указанию.

 Я внимательно выслушал все обвинения. Затем спокойно сказал:

– Я не устраивался в Москву. Я хлопотал о переводе на работу на комсомольскую стройку. Меня приняли в группу рабочего проектирования Братской ГЭС. Все высказанные здесь истории, особенно со стороны представительницы райкома, сплошное враньё. Не вам судить о моём патриотизме. Я ничего из сказанного не признаю, виновным себя не считаю. Дальше можете разбираться без меня.

Повернулся и вышел из комнаты. Очевидно, от меня ожидали каких – то объяснений. Я должен был каяться. Мне предполагалось вынести какое – то взыскание. Но ничего этого не произошло. Постепенно об этом забыли, все спустили на тормозах, и я продолжил работу в этой теперь ненавистной для меня конторе.

Жить с Аней нам было негде. До женитьбы я жил в комнате – общежитии втроем с другими молодыми специалистами. Мы нашли дешевую комнатушку в пригородах Казани на станции Аракчино в деревенском доме без всякой мебели. Спали на полу. Но время было отличное – мы были молоды!

В этом Казанском проектном институте я воспринимал себя, как человека из столицы (Киев был по рангу столицей республики) прибывшего в заурядный провинциальный город. На самом деле Казань большой современный город с большим промышленным, университетским и культурным потенциалом. Я работал конструктором, работал смело и быстро. Меня всегда удивляло как это другие конструктора, работают вначале твердыми карандашами, проводя еле-еле заметные линии, а затем их обводят уже мягким жирным карандашом перед тем, как отдать чертёж на подпись и калькирование. (Прежде, перед тем как выпустить чертеж в проектном виде его тушью наносили на прозрачную кальку, накладываемую поверх чертежа, а затем размножали с этой кальки в необходимом количества экземпляров) А, я работал, сразу мягким карандашом и моя производительность была в два раза выше, чем у других. Я работал сдельно. Но быть подневольным не хотелось и через два года, мы только поженились, я уехал за направлением по переводу на строительство Братской ГЭС. О чем я уже написал выше. Меня вернули. Пришлось отработать все три положенных года. В этот период в 1957 г. Родился наш сын Владимир. Мы жили в большой коммунальной квартире, где кроме нас проживали еще три семьи, каждая в своей комнате. Всего в этой квартире было 4 комнаты. Мы подружили с бездетной парой татаркой Руфимой и его супругом Додиком. Брак у них был, очевидно, вторым.

Наконец закончились три года, я получил вольную, и мог устраиваться работать там, где захочу. Было ощущение некоторой свободы! Вначале я вернулся в Киев к своим родителям. Пытался устроиться, но оказалось, что такой специалист без серьезного опыта никому особенно не нужен. Пришлось вернуться в Казань, где были моя жена и сын. Возвращаться в проектную контору, из которой я уволился, я не желал. У нас, ни кола, ни двора. Нет денег на существование. Негде жить, т.к. комнату, которую мы занимали, мы были обязаны возвратить.