Маслицкий перелез через невысокую ограду, приблизился к клетке и ловко, не касаясь прутьев, бросил сначала курицу, потом кости и быстро, чтобы какой-либо бдительный служака не застал его на месте преступления, перелез обратно.

Они стали наблюдать за Данкой. Та, не обращая внимания на гостинцы, серой молнией металась по клетке, и глаза её светились уже не радостью, а болью и недоумением.

– Кушай, Данка, кушай, – пыталась успокоить пленницу Верочка. – Ну, попробуй, какая вкуснятина!

– Да не голодная она, – сквозь зубы процедил Маслицкий. – Проголодается – съест. Всё, уходим!

Но как только они сделали несколько шагов к выходу, Данка завыла – протяжно, отчаянно, жалобно. И Регине вдруг показалось, что она слышит не волчий вой, а предсмертный человеческий стон.

Где ты сейчас, Данка? Может, к лучшему, что тебе не дано понять жестокой истины: ты стала одной из многочисленных жертв обычной человеческой подлости. Приручить, приласкать, а потом предать – так ли редко это случается между людьми?

– Ты выйдешь за меня замуж?

– Всё не так просто, Олег. У тебя сын. У меня дочь.

– Мой сын уже взрослый.

– Ему всё равно нужен отец.

– Я не развожусь с сыном. Я развожусь с женой.

– Прожив столько лет…

– Я никогда не любил её. Только с тобой я понял, что такое настоящая любовь.

– Спасибо, мой хороший! Мне очень хотелось бы быть с тобой, но боюсь стать «проклятой разлучницей, хищницей, которая на чужом несчастье»… Ты подумай. У тебя есть время подумать. А пока давай просто встречаться.

– Ну это ты с кем-либо другим встречайся. Например, со своим бывшим мужем. Всего хорошего тебе!

Он сорвал с вешалки свой плащ и громко стукнул дверью. Через окно Регина видела, как он выходил из подъезда. Приостановился. Вернётся?

Нет, достал сигарету, прикурил и решительным шагом направился к остановке. Вот и всё. Он уже не придёт. Никогда. Она набросила на плечи красную ветровку – первое, что попалось на глаза, – и выбежала на улицу. Он уже стоял у широко раскрытой пасти автобуса.

– Олег!

Оглянулся и отрицательно покачал головой. Регина вскочила в автобус и, не обращая внимания на удивлённые взгляды пассажиров, крикнула:

– Я выйду за тебя замуж!

Через две недели (Василь снова лечился в наркологии) Маслицкий приехал за Региной. Она уже уволилась с работы, устроила для коллег прощальный обед, упаковала вещи. Вещей было немного: Маслицкий запретил ей забирать что-либо, кроме одежды и книг. Регина попыталась возразить:

– Всё, что есть в квартире, я наживала сама. От него я никогда не видела денег. Почему же я должна оставить всё ему?

– Ренечка, постарайся меня понять, – мягко, но настойчиво произнёс Маслицкий. – Я не смогу есть с тарелки, с которой ел твой муж, и сидеть в кресле, в котором сидел он. Я тогда уважать себя перестану.

Он тоже ничего не взял у жены, сказал твёрдо: «Уходя, уходи».

Они сняли двухкомнатную квартиру, купили кое-какую мебель.

– Не волнуйся, любимая, – успокаивал Регину Маслицкий. – Скоро у нас всё необходимое будет. Главное, что мы вместе и никто и никогда нас не разлучит. Слишком долго я искал тебя и сейчас никому на свете не отдам.

– Олег, мне надо устраиваться на новую работу. Я хочу съездить в редакцию.

– А может, ты пока посидишь дома? Будешь заботиться о нас с Верочкой и писать свои рассказы или что там у тебя. Добытчиком в семье должен быть мужчина. Я всё сделаю, чтобы ты была счастлива.

В его голосе было столько искренности, теплоты, нежности, что Регина окончательно перестала прислушиваться к тревожному чувству, настойчиво напоминавшему ей, что её жизненная ситуация весьма банальна и разрешение её предсказуемо, ибо это уже случалось со многими такими, как Регина, много раз.