Вот с людьми местными не сложилось. Не мог он принять непонятные для него, непосвящённого, порядки. Борис был всегда далёк от блатной, «зэковской» среды, а теперь его окунули туда с головой.

А началось всё ещё на этапе.

– Можно тут приземлиться, пехота? – Борис обратился к парню в солдатской форме, рядом с которым было свободное место.

– С-седай, – парень кивнул, – т-только я теп-перича не пехота, а з.к. Борис подложил вещмешок под голову и задремал, укачиваемый стуком колёс теплушки, в которой везли на Север партию заключённых. Рядом гудела «буржуйка», даря тепло промёрзшим людям, с осунувшимися от бессонницы и тяжёлых дум, лицами.

– Вставай, чего разлёгся, – разбудил Бориса чей-то грубый голос, и носок сапога ткнулся ему в бок. Борис приподнялся на локте и увидел пять человек, видимо, только что вошедших в вагон, – и ты тоже, – повернулся человек к его соседу. Борис не пошевелился, пытаясь оценить обстановку. Скорее всего, этой группе, вошедшей с мороза, понравилось место возле печки.

– Располагайтесь, – Борис показал на полупустой вагон, – места всем хватит, – он старался говорить, как можно более миролюбиво, понимая, что одному с пятерыми не справиться. На остальных случайных попутчиков надежды было мало.

По тому, как вели себя эти люди – вальяжно, нагло, грубо, Борис решил, что это какая-то сплочённая группа, скорее всего уголовники.

«– Ты что не слышал», – говорящий пнул его сапогом, – выматывайся отсюда.

– Борис взглянул на лежащего рядом соседа и, вдруг, уловил в его равнодушных вроде бы глазах, живую искру понимания и поддержки. Такие искры проскакивали меж разведчиками, когда обстановка складывалась так, что нельзя было произносить слова и даже шевелиться, надо было понять товарища по взгляду.

Сосед едва заметно кивнул, Борис резко ухватил сапог и рванул его на себя, одновременно подбросив вверх своё тренированное тело. Ближайший из вошедших даже не успел вынуть рук из карманов, как получив от Бориса удар в челюсть, рухнул на пол. Краем глаза Борис зацепил своего вскочившего соседа. Это оказался высоченного роста детина с огромными ручищами. Схватив двоих, он с силой столкнул их лбами, и, отбросив, как мешки, ударил сапогом в живот третьего, переломив его пополам. Прошло не более полминуты…

Потом, не торопясь, повернулся к Борису и протянул ему руку:

– Лука.

Борис пожал протянутую ему лапищу:

– Борис.

– Тоже, небось, из разведчиков, – рассматривал рослого соседа Борис.

– Из них, свой свояка видит издалека.

– Давай займёмся этими, чтобы концы не откинули.

– Да и откинут, невелика беда, наворовались, пока мы в окопах кровью своей землицу поили.

Но, всё же, подошёл к валявшимся на полу и стал приводить их в чувство, щедро раздавая пощёчины. Остальные, сидевшие и лежавшие в вагоне люди, спали или делали вид, что спали. Произошедшее их не касалось, эти тяжкие годы научили помалкивать и не вмешиваться.

Привести в чувство удалось троих, двое так и остались лежать без сознания.

Дверь распахнулась, вбежали несколько охранников в полушубках с автоматами:

– Что тут случилось?

– Да вот ребята, не поделили чего-то меж собой, ну и помахали кулаками немножко.

Охранник недоверчиво посмотрел на Бориса, и приказал увести раненых.

– Разберёмся, – бросил он на прощанье.

Бориса и Луку привели в штабной вагон на следующее утро.

«– Расскажите, что там у вас произошло», – спросил лысоватый старший лейтенант – начальник поезда, обращаясь к Борису.

– Да кто их знает, не поделили что-то, заспорили, ну и подрались, да мы спали и не видели ничего толком. Они нас и разбудили.

– А они на вас показывают.