Чарлик мгновенно вскакивал, кидался ко мне, как можно глубже прятал голову мне под руки и замирал, дрожа как осиновый лист. Я осторожно массировал и поглаживал ему шею, спину, лапы… Его постепенно «отпускало», и он превращался в обычного жизнерадостного домашнего такса.

Болезненные переживания Чарлика, его эмоции, трогательное доверие и мужественность буквально переворачивали мне душу при каждой процедуре. Я был искренне рад, когда отпала необходимость в компрессионных повязках. Дальнейшее лечение Глеб с Настей проводили самостоятельно. Через три недели они заехали ко мне в клинику, и мы сняли швы. Рана зажила прекрасно, опорная функция поврежденной конечности восстанавливалась нормально. Чарлик еще немного прихрамывал, но это должно было пройти через несколько недель.

Где-то месяца через два поздним вечером раздался телефонный звонок.

– Семен, привет, это Настя! Ты еще не спишь?

– Нет, не сплю. Что случилось?

– Семен, нам опять нужна твоя помощь! – Настя едва сдерживала смех. – Мы с Глебом заедем за тобой. Минут через 10 спускайся к подъезду, хорошо?

– Хорошо. Одеваюсь.

Выйдя на улицу, оглядываюсь в поисках знакомой синей «Шкоды», но такой машины не наблюдаю. Из-за угла дома медленно выплывает огромный черный «Кадиллак» и солидно катится вдоль тротуара. Машина тормозит около меня, водительское стекло опускается, и на меня, широко улыбаясь, смотрит Глеб.

– Ну что, Семен! Это, конечно, еще не самолет, но мы двигаемся в правильном направлении. Прыгай на заднее сиденье.

Я ныряю в огромный темный салон.

С переднего пассажирского сиденья ко мне оборачивается смеющаяся Настя:

– Смотри, Семен, какая у нас проблема. Глебу подарили трехлитровую банку черной икры. Мы уже купили белый хлеб, масло, сыр, вино и апельсиновый сок. Нужно отметить выздоровление Чарлика. Будем всю ночь пить и объедаться. Ты готов нам помочь? Тогда едем к нам!

– Всегда готов. Поехали.

Таща огромные пакеты со всякой вкуснятиной, мы втроем шумно ввалились в квартиру. Навстречу нам выскочил Брюс, а следом за ним вылетел Чарлик. Такс увидел меня и буквально застыл на месте. Потом его начала бить дрожь, он взглянул на меня с невероятной тоской в глазах, уныло повесил голову и… медленно побрел в комнату.

Я скинул ботинки и бросился вслед за ним.

Чарлик лежал на диване на спине. Неподвижно, как каменный. Его глаза были плотно закрыты. Травмированную заднюю лапу он вытянул почти вертикально вверх.

К горлу подкатил комок, в носу противно защипало… Я медленно опустился на диван. Потом бережно взял в руки многострадальную маленькую лапку и начал ее осторожно поглаживать.

– Чарлик, маленький, ну что ты… Все давно прошло. Лапка зажила. Я больше не сделаю тебе больно, обещаю. Успокойся…

Чарлик медленно открыл глаза и недоверчиво посмотрел на меня. Потом перевернулся, вскочил и уткнулся головой мне в колени. Я нежно погладил его по голове. Он завилял хвостом и тихонько вздохнул.

С трудом приходя в себя, я поднял голову и посмотрел вокруг. Настя и Глеб стояли, обнявшись, на пороге комнаты, смотрели на нас, улыбались, плакали и вытирали друг другу слезы.

Жизнь вдруг поскакала, полетела, заторопилась, с бешеной скоростью прокручивая дни, недели и месяцы. Я только успевал разгрести запланированные дела, как по самую макушку оказывался заваленным новыми. Пара телефонных звонков от Насти, СМС с поздравлением к Новому году, и еще как-то созванивался с Глебом по поводу аренды помещений… В общем, незаметно пролетел год, а мы так ни разу и не пересеклись. Но периодически проносясь в потоке машин по Ленинградскому шоссе, я всегда искал взглядом светло-желтую кирпичную башню. Проезжая мимо нее поздним вечером, видел теплый свет в знакомых окнах второго этажа и чувствовал себя спокойнее и увереннее. И в какой-то момент понял, что настолько соскучился по всей этой дружной компании, что просто не могу больше. Все дела побоку – и я звоню Глебу. Долго слушаю протяжные гудки, сбрасываю номер и набираю Насте. Опять долгие гудки, но вот наконец, слава богу, телефон ответил.