Женщина показал рукой в сторону винтовой лестницы в холле.

– Дети подбежали к нему – он не встает. Попытались его поднять – он скулит, кричит от боли и не двигается… Мы перетащили его сюда прямо на ковре. До вас уже был врач, попытался его пощупать, и Тайсон, его зовут Тайсон, чуть врача не укусил. Вы не думайте, у нас пес очень добрый, с ним дети постоянно возятся. Бывает, то за хвост его потянут, то на лапу наступят – он даже не огрызнется никогда. Наверное, ему просто очень больно…

– В итоге врач что предположил?

– Ну, он сказал, наверное, собака упала ночью с лестницы и сломала позвоночник… – прошептала женщина и закрыла руками лицо.

– А это теоретически могло произойти?

– Не знаю… Может, и могло… Но, понимаете, он у нас полтора года живет, по этой лестнице сто раз за день пробегает. Вместе с детьми по ней носится туда-сюда, и ни разу даже лапу не подвернул… Я ничего не понимаю! – и женщина громко зарыдала.

На кровати под одеялом тоже заплакали дети.

«Нет, так дело не пойдет…» – сказал я себе.

– Раз, два, три! – воскликнул я и громко хлопнул в ладоши.

В комнате воцарилась тишина.

– Так, Евгения! Садитесь к детям на кровать. Укрывайтесь все втроем одеялом. Вытирайте друг другу слезы и берите себя в руки. Мне может понадобиться ваша помощь, но для начала просто успокойтесь…

– Семен Петрович… – задумчиво сказал водитель, не отрывая глаз от собаки.

– Что, Александр?

– Вы когда в ладоши хлопнули, я на собаку смотрел. Звук получился громким и очень неожиданным, я даже вздрогнул…

– И?.. – я не понимал, к чему клонит водитель.

– Так пес тоже не ожидал хлопка! Он тоже дернулся. Прямо всем телом. И головой и жо… ну, в смысле задней частью. Он никакой не парализованный! Он может двигаться, только не хочет. Точно вам говорю!

– А ты молодец, Александр, – похвалил я водителя. – Я-то вообще ничего не заметил…

– Евгения, – обратился я к женщине, – я думаю, тут что-то не так. Вероятно, никакого паралича нет. Есть сильная болезненность, пока непонятно, в каком именно месте и по какой причине. Мне нужно прощупать собаку. Буду делать это максимально осторожно, но мне нужно понять, где именно у него болит. Соответственно, при нажатии на больное место он может взвизгнуть, заскулить. Должен заскулить. Только так я смогу попытаться хоть что-то понять… Пожалуйста, не плачьте. Если вам страшно – отвернитесь. И детей это тоже касается.

Евгения с дочкой тут же с головой накрылись одеялом. Мальчишка схватил подушку, зажал зубами ее уголок, крепко прижал ее к груди и во все глаза уставился на меня.

– Ты смелый? Будешь смотреть? – спросил я его.

– Угу… – промычал мальчишка, не выпуская подушку изо рта.

– Хорошо. Итак, Саня, начинаем осмотр. Я буду медленно прощупывать собаку, а ты внимательно следи за ней и за моими действиями. Если вдруг заметишь то, на что я не обратил внимания, сразу меня остановишь. ОК?

– Хорошо, Семен Петрович.

Я осторожно опускаюсь на корточки рядом с собакой.

– Ну что, Тайсон! Расскажи, друг, что у тебя болит?

Хвост собаки застучал по ковру – это хорошо.

Осторожно глажу собаку по крестцу, основанию хвоста, согнутым задним лапам. Хвост собаки продолжает жизнерадостно вилять – отлично.

Двумя руками медленно провожу вдоль поясницы вниз, потом начинаю спускаться к животу и паху. Пальцы едва успели почувствовать напряженную брюшную стенку, как пес жалобно заскулил, и я резко отдернул руку.

– Евгения! Покажитесь-ка на минутку из-под одеяла. Пока ничего страшного не происходит… Скажите, вы утром с Тайсоном гуляли?

– Нет. Последний раз вчера вечером ходили. Его же прямо с утра… парализовало. Так и лежит на полу.