А я каждый год трудился на полевых работах. Было это в 1953 году. В этом году в марте умер Сталин И. В., об этом чуть позже. Осенью 1953 года моих сверстников начали в армию забирать. Мы торжественно провожаем: то одного в армию провожаем, то другого, то третьего, а нас приглашали на проводы, и мы отлично угощались.

На проводах нашего друга Лифанцева познакомился с его двоюродной сестрой – она из Москвы. Она так ко мне прилипла, что я с ней иногда встречался, мне-то особенно некогда было ездить в Москве на свидания.

Я учился так, чтобы я после техникума мог поступить в институт. Да и вообще я хотел быть первым, за это, мне кажется, и получал по морде. Вот это честолюбие, оно и губит, все рвешься-рвешься, потом не получается что-нибудь, и все, человек раскисает, но ты должен эти неудачи преодолеть. Господь, говорят, посылает тебе, ты должен все это перетерпеть.

А мы тогда терпение не понимали. У нас не было такой идеологии, а у нас была идеология комсомольская, что комсомольцы, они добровольцы… Значит, все мы пройдем эти препятствия и всякие нарушения, то есть неприятности, и выйдем на светлую дорогу, комсомол – это чистые ребята, и все. Сейчас все это забыли, отняли у молодежи светлую мечту. Сейчас ищут какие-то тусовки по интересам, а интересы весьма далеки от морали. Праздник 8 Марта мы хотели отметить у моей знакомой в Москве, а тут объявили, Сталин умер. И мы свой праздник отменили.

Этот день я как сейчас помню, вначале электрички шли к Москве регулярно. Стою я на платформе, жду электричку, из динамика речь, кто-то говорит с грузинским акцентом:

– Мы должны сплотиться вокруг нашей партии, – и такой грузинский акцент.

Все мужики вокруг говорят:

– Кто это говорит?

– Берия, Берия Лаврентий Павлович, он будет, наверное, вместо Сталина, потому что он так и говорит, как Сталин, медленно.

А он ему, видно, подражал. Другой выступил, Хрущев Н. С., что ли: «Вот, мы потеряли вождя такого, и вот, мы должны… выше знамя…», и все. Еще кто-то выступал, такие траурные были выступления.

И брат мне говорит: «Я поеду в Москву». Выставили гроб с телом И. В. Сталина в Колонном зале, чтобы народ мог проститься с любимым вождем, а его действительно уважали и любили. И брат мой тоже поехал прощаться. Я не поехал, потому что уже электрички прекратили ходить в Москву, их остановили. Народ валил со всех мест, шел проститься с вождем, и они так забили Москву, что могла быть давка, так много людей хотели взглянуть на него в последний раз. Многие искренне горько плакали. Такая была всенародная скорбь.

Женька Евтушенко (он тоже, по-моему, МГРИ кончил) снял фильм, «Трубная площадь». А этот поэт Евтушенко, посмотришь на его рожу, он, может, там и патриотические стихи хорошо пишет, складывает, но видно, что прохиндей. Там и герои у него такими же физиономиями, нас представляют в Голливуде. В фильме энкавэдэшника играет такой актер лысый, где они такого откопали? Сейчас на глазах деформируют историю, очерняют советское время или замалчивают, вроде и не было такого времени, но мы-то были и есть. Тогда такой был порыв, прощание с вождем, с ним связывали и победы, и восстановление народного хозяйства, и индустриализацию страны, и многое другое.

И вот брат мой поехал в Москву, чтобы проститься с вождем. Целый день в толпе провел, и так и не попал в Колонный зал. Улицы были полны народу. Но никого не давили, пусть там не плетут ахинею, что в давке погибло много людей, все было отрегулировано, по этой вот, по Пушкинской и начиная с Садового кольца, все было перегружено автобусами и грузовыми машинами. Но люди, они как тараканы, некоторые даже под машинами проползали, даже женщины в пальто с воротником из чернобурки. После того, как прощание закончилось, много чего собрали уборщики: калош, ботинок, шапок, шарфов и оторванных воротников.