Иисус, в отчаянии, что его жизнь будет лишь поводом к возвеличиванию Бога в сонме других богов и к последующей тысячелетней резне во имя дикой (а на самом деле гегельянской) идеи самовозвеличивания Бога посредством истории человечества, просил всех апостолов донести на него в Храм. Принял же его замысел и согласился выполнить просьбу только Иуда. Он не брал денег и повесился сразу же, как Христа арестовали и повели на суд.

Что же дает основания для столь разнообразных трактовок образа Иуды? Рассмотрим те факты, что предоставлены нам первоисточником (как говорят историки), то есть Новым Заветом. Во-первых, Иуда был одним из 12 призванных, которым Иисус дал «власть над нечистыми духами, чтобы изгонять их и врачевать всякую болезнь и всякую немощь» (Матф., 10. 1).

Следующее упоминание об Иуде мы встречаем только за неделю до казни Иисуса, в сцене миропомазания. Вот ее описание у Иоанна: «Мария же, взявши фунт нардового чистого драгоценного мира, помазала ноги Иисуса и отерла волосами своими ноги его; и дом наполнился благоуханием от мира. Тогда один из учеников Его, Иуда Симонов Искариот, который хотел предать его, сказал: Для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим? Сказал же он это не потому, чтобы заботиться о нищих, но потому что он был вор: он имел при себе денежный ящик и носил, что туда опускали. Иисус же сказал: оставьте ее…» (Иоанн, 12. 37)

Вопрос: почему Иуде Иисус говорить не оставь, оставьте? Ведь библия не знает обращения во множественном числе, как формы вежливости. Если уж сказано «оставьте», то сказано многим, если не всем. Ответ в текстах других евангелистов: «Увидевши это, ученики Его вознегодовали и говорили: к чему такая трата? (Матф., 26. 14); «Некоторые же вознегодовали и говорили между собой: к чему сия трата мира. (Марк, 14. 4)

Итак, сообщение Иоанна вступает в противоречие, как с указаниями его товарищей, так и с собственным дальнейшим текстом. Не один Иуда усомнился. Вместе с ним роптали и другие.

А это бросает тень сомнения не только на саму сцену миропомазания в передаче Иоанна, но и на его заявление: «Иуда – вор».

С другой стороны, эта же сцена миропомазания дает Матфею эмоциональный повод для объяснения предательства. Рассказ о сговоре с первосвященниками он дает в стык с этой сценой: «Тогда один из двенадцати, называемый Иуда Искариот, пошел к первосвященникам И сказал: что вы дадите мне, если я вам предам Его. Они предложили ему тридцать сребреников» (Матф., 26. 1415). Так же строит рассказ Марк: «И пошел иуда Искариот, один из двенадцати, к первосвященникам, чтобы предать его им» (Матф., 14. 10). А вот у Луки сцены миропомазания нет. Нет и повода: «Вошел же Сатана в Иуду, прозванного Искариотом, одного из двенадцати, И он пошел и говорил с первосвященниками и начальниками, как Его передать им» (Лука, 22. 3–4).

Затем, во время тайной вечери (то есть в четверг – прошла неделя) Иисус предсказывает предательство Иуды: «Он же сказал в ответ: опустивший со Мною руку в блюдо, этот предаст меня… При сем и Иуда, предающий Его, сказал: не я ли, Равви? Иисус говорит ему: ты сказал» (Матф., 26. 23, 25). Эти строки позже толковались как одновременное опускание рук в блюдо Иисусом и Иудой, что особенно заметно в некоторых иконописных сюжетах Тайной вечери. Но у Марка та же сцена передана по-другому: «… ядущий со мной да предаст меня» и «… один из двенадцати, обмакивающий со мною в блюдо» (Марк, 14. 18, 20). У Луки: «И вот рука, предающая Меня, со Мною за столом» (Лука, 22. 21). То есть Иисус образно, как всегда, указал лишь на то, что предатель находится рядом с ним, за одним столом.