В культуре «высокой» не все так однозначно. Вот как, например, представлен Иуда (пунктиром) в ближайшем к нам двадцатом веке.
Первое десятилетие. Леонид Андреев. Рассказ «Иуда Искариот» (1907 г.). Иуда в начале рассказа – полное собрание человеческих мерзостей. Он уродлив: слеп на один глаз, с черепом, «точно разрубленным с затылка двойным ударом меча». Его голос то мужской глубокий, то женский крикливый. Иуда корыстолюбив, коварен, он притворщик и лжец, он видит в людях только дурное. Но затем оказывается, что он и только он видит в Иисусе Бога. Предавая его, он доказывает слепоту ВСЕХ вокруг – учеников, не вставших на его защиту; матери, оплакивавшей его как человека; судей, считавших, что они избавились от Иисуса, предав его казни. Один лишь Пилат зряч, он говорит толпе, что подсудимый невиновен, и получает благодарность Иуды: «Ты мудрый, мудрый!..» Иудой, по Андрееву, движет вера в то, что он, и только он, будет подле Иисуса, когда тот вернется на землю. Предательство станет высшей формой верности, а верные узрят свое предательство.
Тридцатые годы. М.А. Булгаков. Роман «Мастер и Маргарита», слишком хорошо известный, чтоб о нем здесь много говорить. Отметим лишь, что ослепленный, как и все в те годы, вспышкой чистой власти, Булгаков все внимание отдал персонажам, ее олицетворявшим. И прежде всего Пилату – заложнику власти и ее орудию. Иуда же в романе – не более чем животное на двух ногах, лишенное индивидуальности, страха, сомнений. Он полон похоти и алчности, да и то не до страсти. Похоть и алчность – лишь признаки данной формы существования белковых тел. Все доносчики, что фигурируют в романе, составляют с Иудой один вид. Донос для них – естественная форма обеспечения собственной жизни, более легкая, чем труд, и менее рискованная, чем воровство. Поэтому смерть Иуды в той же мере (нет в большей мере) – проявление силы власти, как и смерть Иешуа. Собственно говоря, Иуда в романе не более чем пустота, которую следует заполнить властью. Он – оправдание власти, поскольку не является ее порождением, более того, власть и нужна для того, чтобы все человеческое сообщество не стало скоплением иуд.
Годы 1970-е. Рок-опера Эндрю Ллойда Вебера и Тима Райса «Jesus Christ Superstar». Опера написана в 1970 и поставлена в Нью-Йорке в 1971 году. Это время завершения молодежного бунта, замешанного на идеалах анархизма, известного также как «студенческая революция» 1968 года. Иисус здесь – прямой выразитель этих самых «молодежных» идеалов, представлявших собой суперотрицание действительности, облеченное в дурацкую форму «левацких» идей от анархизма до маоизма на фоне гипертрофированной сексуальности. Он выступает против власти, каждым своим словом и каждым жестом. Иуда же – бунтарь, не признающий власти бунта, он анархист, в степени Х, его предательство – признание в том, что между правителем и лидером бунтарей нет разницы, оба они отбирают свободу. Бунт Иисуса оборачивается новой властью, бунт Иуды – предательством и саморазрушением. Лучшей иллюстрации анархизму, а точнее – тому, как это учение Прудона, Бакунина и Кропоткина было понято и истолковано в двадцатом веке, найти, на мой взгляд, невозможно.
Последнее десятилетие ХХ века. Жозе Сармаго, португальский писатель, нобелевский лауреат 1998 года. Роман «Евангелие от Иисуса» (1997 г.). Иуда в этом романе один из всех сознательно «играет» в команде Иисуса и против Бога. Он нашел в себе силы усомнился в замысле Бога-Отца. Он единственный, кто понял, что Иисус собирается принять казнь вопреки божественной воле.