Я – в каждой из звёзд на шёлковой ткани неба, в шелесте набегающей на берег волны, в песнях неугомонных цикад.
Я – в широких мазках кистью, нежных тонах акварели и робких штрихах пастелью в каждой из картин. Я – в каждом из написанных мною стихов… Я – это целый мир. Многогранная, загадочная и непознанная Вселенная…
«Подойду со спины. Беззвучно…»
Подойду со спины. Беззвучно.
Обниму просто так, без повода,
Ты молчишь. Мне так даже сподручно,
Не искать лишних слов и доводов.
Обниму крепко так. Послушай!
Для тебя моё сердце бьётся,
Для тебя превращаю душу —
В журавля, что над долом вьётся.
Но крылатою в небо взлетая,
Оставляю тебя в одиночестве,
Ты молчишь, меня провожая,
Зная, что мне свободы хочется.
Налетавшись, к тебе возвращаюсь,
Подхожу со спины. Обнимаю.
И в синицу опять превращаюсь,
В небесах без тебя, я скучаю.
Что же лучше – Журавль? Синица?
Ты молчишь, задумавшись тоже…
И сказал – «Не нужна мне птица —
Оставайся женщиной всё же»…
«Отпускаю корабли на волю…»
Отпускаю корабли на волю,
Клипера, фрегаты, барки, теплоходы,
Чтобы в зеркалах другого моря,
Все они могли вкусить свободы.
Чтобы воздух пах солёным, тихим вечером,
Смесью радости с добавкой бесшабашности,
Чтобы облака роскошным веером,
Укрывали солнце, утром рано вставшее.
Доверяю корабли ветрам изменчивым,
Пусть несут их к горизонтам неизученным,
По течениям, как мысли переменчивым,
К берегам морей и рек и их излучинам.
Отправляю корабли из своей гавани,
Что на полке в ванной размещаются,
В зазеркальных отражений плаванье…
В детстве и такое позволяется.
«Стаи ангелов, как птицы, в небе голубом резвятся…»
Стаи ангелов, как птицы, в небе голубом резвятся,
А бескрылые создания, с завистью на них косятся.
И стремясь поймать крылатых,
создают для них ловушки,
Оставляя себе тело, на свои же – ловят души.
Стаи ангелов, что дети —
жалко им душ сиротливых,
И к Земле спускаясь грешной,
понимают, что бессильны.
А бездушные создания, ловят ангелов сетями,
И меняют перья крыльев, на железные капканы.
И острейшими зубами, ловят тех, кто не доволен,
Кто не хочет быть волками,
и ищет выходы на волю.
Им Господь, дарует крылья,
в небесах они резвятся,
А бездушные создания, с завистью на них косятся.
«На себя надену ночь, как сутану…»
На себя надену ночь, как сутану,
Звёзды в тонкий ремешок – подпояшусь,
Сны, горстями леденцов – по карманам,
Ветер в волосы вплету – стану краше.
По подолу луг туманный с васильками,
С непокрытой головой и босая,
В час урочный, как стежками – шажками,
Я бреду, дурман траву собирая.
Намотаю на запястье струйку дыма,
Разведу костёр, семян да растений
положу в котёл с росою пьянимой —
Я сварю отвар иных отражений.
И, вдохнув поглубже запах дурманный,
Сброшу пояс, да ночную сутану,
И, шагну в рассвет – чужой и багряный,
Где душою, вновь рождённою стану.
Поднимается чужое Ярило,
Я – за ним стрелою в небо рванулась.
Но держали травы, что было силы…
Шесть пятнадцать… бой часов, я проснулась.
Туман клочьями за рамой оконной,
Просто сон… грустить, однако не стану.
Поясок надену заговорённый,
И достану новый сон из кармана.
«Мы забыли, как летали корабли…»
Мы забыли, как летали корабли,
Наполнялись буйным ветром паруса,
И бесшумно, отрываясь от земли,
Уходили, улетали в небеса.
Мы забыли, как плескались за кормой,
Алой пеной, на закате, облака,
И оставив, твердь земную за спиной,
Отправлялись за мечтою моряка.
И дельфины, словно гордые орлы,
Плавно рея, провожали корабли,
Стайки рыбьи, словно баловни судьбы,
Игры с солнцем, на семи ветрах вели.
Мы летали, мы тогда могли летать!
Но всё чаще, звал к себе нас океан.
И однажды, вобрала морская гладь
Нас в себя, небеса забрал туман.