Однажды я наблюдал за тренировками и вдруг увидел, как в додзё входит ученик. Мне показалось, что он светится. Я подошел к нему и спросил, как он этого добился. Ученик удивленно посмотрел на меня и сказал, что идет с физиотерапии по методу сотай-го[8] Он дал мне визитную карточку врача, и я поспешил договориться с ним о встрече. И пусть терапия не решила моих проблем со спиной, она в значительно мере облегчила боль и позволила двигаться куда свободнее, чем раньше. Я даже смог вернуться к тренировкам – а это и было моей главной целью. Кроме того, я почувствовал, что мне следует взять уроки у лечившего меня массажиста, и стал его частным учеником.

Через несколько лет я получил лицензию за право заниматься терапией сотай-го и открыл свою клинику, которой управлял из своего токийского дома. Работая с этим методом, я обнаружил, что подобная терапия может помочь людям с самыми разными проблемами, поэтому решил попробовать усилить ее эффект с тем, чтобы лечить еще большее количество недугов. Я молил о мудрости, но ответа пришлось подождать.

Годом позже я ощутил острую потребность провести поиск видений, обряд, о котором я узнал, когда жил среди дикой природы и учился принципам выживания. Почти каждая «примитивная» культура рано или поздно осознает ценность духовных практик и обладает (или когда-то обладала) умением искать видения. Древние японцы, к примеру, уходили в пещеры и постились там во тьме и одиночестве, ища просветления. Австралийские аборигены ради того же просветления на месяц уходят в одинокое странствие по диким землям. Коренные жители Северной Америки несколько дней остаются один на один с природой без пищи и воды и ждут откровения. Новый Завет рассказывает, что Иисус 40 дней постился в пустыне. Формы разные, суть одна.

Мой первый поиск видения случился на восточном побережье США, в глубине соснового урочища – леса, растущего на плоской песчаной равнине – сплошь сосны, дубы и голубика. Там собралось более 70 человек из разных уголков страны с намерением пережить поиск. Несколько дней мы прожили там в палатках, пока нас посвящали в тонкости проведения обряда и подготовки наших личных зон поиска.

Все мы долго бродили по лесу, подбирая подходящие места. Меня занесло далеко от тропы в густые кусты, которые были далеко не идеальным местом, так как над ними не было густой сени деревьев, могущей защитить от злого августовского солнца. Более того, к этому месту не вела ни одна тропа, и оно было настолько отдаленным, что проведя там несколько дней без пищи и заработав головокружение, я мог не найти дорогу обратно в лагерь. Но другого такого умиротворяющего и недоступного для внешнего мира места мне было не найти. Наши инструкторы не советовали мне идти туда – мол, оно и уединенное, и местность труднопроходимая. Но ощущения Правильности моего выбора было таким сильным, что я отмел все возражения, включая и те, что говорили о возможных трудностях. Я отметил центр круга, очерчивающего мое место для видений, затем, натянув от него проволоку, прочертил окружность. Землю, оказавшуюся внутри нее, я очистил от кустов и листьев. Затем выкопал за пределами круга ямку под отхожее место. Грядущие четыре дня и ночи я проведу в этом круге, выходя из него лишь по нужде и еще для того, чтобы оставить для инструкторов знак, что со мной все в порядке. Вся моя жизнь сосредоточится в этом круге.

Первый день поиска был знойным. Солнце немилосердно жгло меня. Единственную тень – едва с меня размером – давала сосенка, росшая неподалеку. День я провел, перемещаясь за тенью, словно стрелка часов. Будто этого было мало: солнечные лучи, накалив баклажки с водой, сделали ее по вкусу похожей на пластмассу. И никаких откровений, которых я так ждал, – не день, а сплошное разочарование. Однако же это не помешало мне к полудню разобраться почти со всеми двадцатью вопросами, что я приготовил. Многое из того, что я полагал важным, показалось мне в тот день не заслуживающим внимания и даже неуместным. Большинство занимавших меня ключевых проблем на деле обернулось пустышкой, о которой более не стоило беспокоиться.