– Вилли, что тебя! Что ты суетишься как начинающая шлюшка под клиентом? Из тебя же врач, как из меня пастор. Ему, мать твою, в госпиталь надо, и чем быстрее, тем лучше! Марш за носилками! Да живо. Не то твой дружок присоединится к этим…

Обершарфюрер выразительно кивнул на убитых. Вдохновлённый речью командира Вилли, не дожидаясь дополнительных указаний, рванул что было сил в сторону опушки.

– А ты, Ганс, перестань ныть, – значительно мягче обратился Мольтке к раненому. – И без тебя тошно…

Щрауф приблизился к обершарфюреру. Тот встал навытяжку, как полагается перед старшим по званию.

– Что здесь произошло? – спросил Шрауф.

– Мои ребята столкнулись с ними нос к носу… – начал, было докладывать Мольтке.

– Вы сказали: с ними? – перебил его гестаповец.

– Второй лежит вон там, – Мольтке указал на стоявшую справа сосну. За ней действительно чернело ещё одно тело, которого Шрауф сразу не заметил.

– Убит? – мрачно поинтересовался он, не сомневаясь, впрочем, в ответе.

– Всё произошло слишком быстро, – попытался оправдать действия своих подчинённых командир взвода. – Времени на раздумье не было.

– Какого чёрта, Мольтке?! – раздражённо накинулся Шрауф на обершарфюрера. – Мне не нужны трупы!

– Мне тоже не нужны трупы, а у меня на руках их целых три, как вы наверняка заметили! – воспользовавшись тем, что никого из рядовых поблизости не было, и услышать их разговора никто не мог, довольно дерзко отреагировал на это замечание Мольтке. – Русские начали стрелять. Я никогда не запрешал своим людям отвечать на огонь. Они – солдаты, а не мишени.

– Ладно. Оставим эмоции. – Пошёл на попятную Шрауф, чувствуя, что перегнул палку. – Продолжайте.

– Мне нечего больше добавить, – нехотя признался Мольтке. – Те, кто наткнулись на русских первыми, мертвы. Когда я подтянулся сюда с подкреплением, всё уже было кончено. Того, что лежит за сосной, ухлопал кто-то из парней. А второй, надо полагать, расстреляв все патроны… – Обершарфюрер наклонился, поднял с земли «парабеллум», вероятнее всего принадлежавший партизану, извлёк пустую обойму и удовлетворенно кивнул. – Так я и думал. Когда закончились патроны, этот парень подорвал себя, а заодно и моих ребят.

Жаль ни одного взять живым не удалось, подосадовал Шрауф. Ночной костёр оказался не пустышкой. Вне всякого сомнения, это были партизаны…

– Что с костром? – цепляясь за последнюю ниточку, спросил он, окинув взглядом полянку. – Ведь, здесь огня явно не разводили. Возможно там обнаружится что-нибудь интересное. Надо найти.

– Уже ищут. Есть у меня парочка следопытов-любителей. Эти непременно найдут, – уверил его Мольтке. – Только, что нам это даст? И так ясно, что эти двое заночевали в лесу у костерка и с рассветом тронулись в путь…

В это время из-за заснеженной разлапистой ели показалась небольшая группа людей. Двое солдат гнали перед собой какого-то человека в долгополой красноармейской шинели без погон с солдатской шапкой-ушанкой на голове.

– А вот и мои следопыты, – присмотревшись, сказал Мольтке, – Смотрите-ка, господин унтерштурмфюрер, они кого-то сцапали.

Интересно кого? – подумалось Шрауфу.

Солдаты подошли вплотную.

– Обнаружили кострище? – спросил Мольтке.

– Так точно. Метров за двести отсюда, – ответил один из солдат. – Угли ещё тёплые. Лапник настелен. Там они ночевали.

– Нашли что-нибудь достойное внимания? – полюбопытствовал Шрауф.

– Ничего, господин унтерштурмфюрер, – отрапортовал следопыт.

– А этот откуда взялся? – Глазами указал на задержанного гестаповец.

– На обратном пути прибился. – Усмехнулся шутце*. – Вышел из леса с поднятыми руками. Сам.