– Не уходи, дорогой, – мягко молвил он. – Ты на острове, у меня, однако, длинные руки, так что, золотой мой, не переживай: везде тебя искать буду и обязательно найду. А теперь посиди со мной и не ёрзай, буду угощать тебя чачей. – С этими словами он скрылся в сарайчике, оттуда зашумело и донеслось до моего слуха бранное слово.

Мои попытки уклониться от злоупотребления алкоголем были уничтожены напрочь. Через двадцать минут я уже в умилении целовал тестя в щёки и лоб, постоянно называя его папой.

Мой новый папа также периодически убегал в дом и выносил из него всевозможные подарки, которые я с благодарностью разглядывал, расспрашивая о том, что они означают и как применять их на деле. Привязывал к удочкам поплавки, навешивал на леску грузики, собирал да разбирал всевозможное оружие, деловито чистил его, удивлялся замысловатому часовому механизму, созданному хитроумным Ефимычем, и надевал кольчугу, любуясь инкрустированной рукояткой меча, который выковал великий прадед клана.

Казус произошёл, когда вождь подарил мне арбалет, а я, не ведая сего предмета, случайно выстрелил ему в ногу. Затем испугался и скрылся в доме, откуда меня немедленно прогнали, потому что невеста примеряла уже готовый подвенечный наряд и, согласно выдуманной примете, не желала того, чтобы жених видел её свадебное платье до торжества бракосочетания.

Я долго находился в тёмных сенях, которые служили мне укрытием между орущим матерным слогом будущего папы и весьма авторитарными женщинами, да попросту не знал, куда себя деть, поэтому тихо отсиживался, прислушиваясь к окружающей обстановке.

Через некоторое время наконец всё зловеще утихло, а я принялся мысленно придумывать для себя всяческие наказания, приготовленные с их стороны, и изощрённые пытки, адресованные моей особе. Но вскоре оказалось, что ничего ужасного не происходит; женщины вышли в сени, натолкнулись на меня, взяли под руки и проводили во двор к тестю, который уже вытащил стрелу из ноги и теперь сидел с безмятежным видом за столом на веранде да покуривал трубочку мира, хитро щурясь в мою сторону и что-то выжидая, понятное только ему одному. И не напрасно…

Вновь собрали гостей. Вождь произнёс торжественную речь, пафосно принялся разглагольствовать о любви, священных узах брака, об институте семьи и так далее. А под конец своей блистательной речи пожелал молодожёнам смерти в один день. Далее нарёк нас мужем и женой, раскланялся и был таков.

Гости зааплодировали его пламенной речи, не обращая на меня с Кайей ни малейшего внимания, пошептались между собой и принялись собирать деньги на свадебное путешествие. Затем разбрелись по своим делам, но ненадолго. Через тридцать-сорок минут они вновь появились на участке вождя, принеся с собою кто стул, кто бутылочку сильно купажированного напитка, кто угощения да варенья, а некоторые – просто свою не запятнанную дурными поступками совесть, хоть и без подарков, но с шутками и весьма недурственными прибаутками собственного изготовления, которые очень сильно подняли нам и всем остальным господам и дамам настроение.

Один из островитян даже подарил мне тетрадочку с собственными стихами в рукописном изложении, на что я прослезился этому поступку, поскольку, как мне шёпотом сообщили островитяне, сам Великий вождь долго выклянчивал её у автора, пытаясь организовать библиотеку на острове, планируя начать её с тетрадочки, но безрезультатно.

Стихи оказались весьма недурственными, с чувством юмора, немного с матерщинкой. Они описывали гармонию жителей с природой и жизнь островитян. Один из стихов скромный автор посвятил своей особе, и назывался он «Посвящается великому герою и поэту Самописычу».