– Каюты готовят прямо здесь, на острове, из местного сырья, – продолжил разговор Дефензер, – сам контролировал процесс, потому знаю в деталях. Роботы смешивают измельчённые водоросли с каменной крошкой, добавляют клеевую массу в нужных пропорциях. Остаётся только выдуть нужного размера каюту, и через сутки она готова! Ещё сутки на внутреннюю отделку – и вуаля, новая каюта ждёт своих гостей!

Вскоре мы пришли в административное здание, располагавшееся посередине «гусеницы». Надо признать – пансионат выстроен по последнему слову техники. Стены цвета беж. Насколько помню, они могут менять цвет и превращаться в экран. Кто-то внимательный продумал весь этот современный интерьер для места заключения. Сострадательный садист. А может, просто глубоко верующий. Они ведь, верующие, слепы и доверчивы, как дети. А любой ребёнок – бессознательный садист. Помню, как Дэня ребёнком таскал за собой всюду нашего кота. То за хвост, то за лапу, а то вообще схватит за горло и прижмёт к себе в порыве любви. Кот шипит, мяукает, выворачивается, царапается, но долго не злится. Будто звериным чутьём понимает: ребёнок, что с него возьмёшь.

Центр управления тюрьмой представлял собой большой зал с овальными с одной стороны стенами. Вдоль них тянулся длинный, изогнутый по профилю стен стол. А над ним до потолка высился громадный экран, разбитый на множество ячеек. Каждая ячейка показывала отдельную камеру.

– Всего шестьсот сорок восемь кают, – пояснил офицер. – На сегодняшний день. В каждой по два пансионера.

Значит, на острове тысяча двести девяносто шесть заключённых.

– Почему по двое в каждом номере?

– У нас принято называть это каютами, – уточнил Крис. – По двое – согласно рекомендациям психологов. Человек, долго находящийся в одиночестве не по своей воле, склонен к непродуманным и агрессивным поступкам, а при нахождении в каютах троих и больше приводит к тому, что пансионеры начинают сбиваться в группировки, что тоже, в свою очередь, ведёт к агрессии.

– Понятно. Как узнать, где кто?

– Вот так, – дефензер подвёл меня к столу, на котором было множество кнопок с номерами. – Достаточно нажать желаемую каюту, и данные о её обитателях немедленно выводятся на экран.

Я нажала первую попавшуюся. Ода из ячеек экрана мигнула и выросла перед глазами в полноценный широкий формат. Передо мной была камера, как две капли воды похожая на мою. Только обитали в ней двое мужчин. Оба лежали на кроватях и с явным наслаждением пялились на меня. Один из них засунул руку в приспущенные штаны и удовлетворял себя. Я растерялась и почему-то засмущалась, как школьница. Видно, это было написано на лице. Офицер поспешил нажать на кнопку снова, и экран свернулся в ячейку.

– Извините. Камеры наблюдения вмонтированы в экраны телевизоров. Они, предполагаю, порнуху смотрят.

– Я так и поняла. А за что они сидят?

– У нас не сидят. Наши пансионеры в отпущенный им срок осознают и отмаливают свои грехи.

– Да-да, я так и подумала. И видела только что как. За что они наказаны?

– К сожалению, сейчас это невозможно узнать. Данные хранились в комендатуре, на Иль-Рояле.

– У вас нет собственных копий?

– Копий?.. Хм-м-м. О! Да, конечно, есть! Совсем из головы вылетело. Приём новых пансионеров проводится в другом здании. Их данные вначале вносятся в компьютер при приёмном пункте, а уже потом вводятся в общую базу. Пройдём туда?

Мы вышли в длинный коридор, проходящий вдоль всех камер. В первый день мне было как-то не до того, чтобы рассматривать всё вокруг, а теперь поняла, как спланированы так называемые каюты. Весьма разумно, надо признать. Овальной формы помещение разделено на три равные части. Собственно, каюта, располагающаяся слева, посередине коридор, а справа за прозрачными стенами находился внутренний дворик для прогулок. На границе каждого сегмента расположены массивные двери, спрятанные в стену, но, уверена, готовые захлопнуться при первой же команде, отделяя отсеки друг от друга.