– А разве там есть что-то неизученное? Ведь они не так уж давно плавали. Ну, не в древности же…

– Как тебе сказать… Особых тайн нет, и написано про это путешествие много. Но неясностей хватает… В характерах неясностей, в человеческих отношениях. Разные там были люди и разные события. Вот про это бы написать…

Толик поставил стакан. От неожиданной догадки он забыл про смущение. Спросил звонко:

– Значит, вы книгу пишете, да?

Курганов хлебнул, закашлялся, тоже поставил кружку. Коротко засмеялся, оборвал смех и сказал:

– Ну, что скрывать, раз ты догадался…

Толик смотрел на Курганова, приоткрыв рот. Первый раз в жизни он видел писателя. Ну, пускай не знаменитого, но все равно писателя. Человека, который сам пишет книгу. Потом он тряхнул головой, рот захлопнул и уткнулся в стакан. Глянул исподлобья и сказал с почтением и сочувствием:

– Это, наверно, ужасно трудно.

– Ужасно трудно, – очень серьезно, даже печально согласился Курганов. – Сколько раз уже хотел все изодрать в клочки.

– Зачем? Не надо! – испугался Толик.

– Порой кажется, что все так отвратительно написано. Беспомощно… И посоветоваться не с кем. За три года ты первый человек, с кем я про Крузенштерна заговорил. Я и разболтался-то потому, что… как бы сказать… почуял общий интерес.

– Я люблю про море и про путешествия, – тихо сказал Толик.

– Вот и я люблю. И про путешествия, и про моряков… Удивительные они люди. Сам я тоже в детстве о морской службе мечтал, да не вышло.

Толик подумал.

– Арсений Викторович, знаете что? Если человек про моряков книжку пишет, он ведь и сам тоже как моряк.

Голубые глазки Курганова снова добродушно засветились.

– Да? Может быть… Но это, наверно, если хорошо пишет.

– А вы… много уже написали?

– Ну… повесть эта довольно большая получается. Но я ее уже почти кончаю. Сейчас кое-что переделываю, дополняю… Я ведь, Толик, давно с ней вожусь. И когда на Дальнем Востоке был, и там, под Выборгом. И в… на Севере когда работал… Тебе налить еще?

– Ага… то есть пожалуйста.

– Только вот пряники очень уж каменные.

– Ничего, я такие даже больше люблю. У меня зубы крепкие.

– А я свои почти все угробил за последние годы… – усмехнулся Курганов. И вдруг сказал другим голосом: – Толик…

Толик вопросительно вскинул глаза.

Курганов смотрел из-за кружки нерешительно и виновато.

– А если я попрошу тебя об одной услуге… А?

– Ладно… – неуверенно отозвался Толик. – О какой?

– Может быть, послушаешь у меня несколько страниц? Раз уж так получилось… Раз уж мы встретились так удачно. А?

– Конечно! – обрадовался Толик. По правде говоря, он этого немного ждал. Вернее, не ждал, а думал: «Вот хорошо бы…»

Будет еще одно новогоднее чудо! Он сидит у старинного камина (пускай и не горящего), а писатель читает ему свою книгу. Да еще о Крузенштерне! Час назад про такое Толик и мечтать не мог. Нет, в самом деле, последнее время полно сюрпризов…

Курганов сбивчиво объяснил:

– Ты не удивляйся, что я тебе… Я никому в жизни еще не читал, а ты… Тебя будто сама судьба послала… – Он нервно усмехнулся.

Толик хотел пошутить, что послала не судьба, а мама, но постеснялся и сказал:

– Ладно. Только…

– Что? Дома ждут? – огорченно спросил Курганов.

– Нет, мама еще, наверно, на работе. Султан ждет на дворе, я на нем приехал.

– Ездовой пес?! – обрадовался Курганов. – Давай его сюда.

…Султан был воспитанной собакой. Войдя в комнату, он шевельнул хвостом, будто сказал «здрасте». Курганов сел перед ним на корточки.

– Ух, какие мы красавцы… Прекрасное сочетание, помесь овчарки и лайки. И еще кое-чего понемножку, для гарнира. Медали за чистоту кровей нам не дадут, ну и не надо, зато мы сильные и умные… – Он бесстрашно взял голову Султана в большие свои ладони, потрепал по ушам, погладил загривок. А Султан… Толика даже ревность кольнула: стоит, бродяга, и хвостом машет, будто перед ним старый друг.