Вдруг я увидел человека, который медленно брёл по дороге. Очевидно, он был слеп, так как ощупывал перед собой дорогу палкой, глаза и нос его закрывала зелёная ширмочка. Он горбился то ли от старости, то ли от слабости, огромный ветхий морской плащ с капюшоном делал его ещё уродливее. Никогда в жизни я не встречал такого страшного на вид человека. Остановившись перед гостиницей, он произнёс нараспев странным и монотонным голосом, обращаясь в пространство:

– Может, какая-нибудь добрая душа скажет несчастному слепому, потерявшему драгоценное зрение, защищая свою родную Англию, где он теперь находится?

– Вы около гостиницы «Адмирала Бенбоу», в бухте Чёрного холма! – отвечал я.

– Я слышу голос, – просипел он, – молодой голос. Можете дать мне руку, мой добрый молодой друг, и ввести меня в дом?

Я протянул руку, и это ужасное, безглазое существо с таким мягким голосом ухватило её, точно клещами. Я так испугался, что попробовал вырвать у него руку, но слепой крепко прижал её к себе.

– А теперь, мальчик, – сказал он, – веди меня к капитану!

– Сэр, – ответил я, – честное слово, я не могу этого сделать!

– И всё-таки сделаешь! – сказал он, насмешливо улыбаясь. – Ты поведёшь меня прямо к нему, или я сломаю тебе руку!

С этими словами он так повернул мою руку, что я вскрикнул от боли.

– Сэр, – сказал я. – Это ради вашего же блага. Капитан всегда держит кортик наготове. Другой джентльмен…

– Поторопись, живо, – прервал он меня, и я никогда прежде не слыхал такого жёсткого, холодного и отвратительного голоса, как у этого слепого. Этот голос подействовал на меня сильнее, чем боль, и я послушно повёл гостя в общую комнату, где за столом, отуманенный ромом, сидел капитан. Слепой сжимал мою руку в своём железном кулаке и опирался на меня всей своей тяжестью, так что я едва мог вести его.

– Когда он увидит меня, крикни: «Я привёл вашего друга, Билли». Если не исполнишь этого, то я сделаю с тобой вот что.

И он сжал мою руку так сильно, что я едва не лишился сознания.

Отворив дверь, дрожащим голосом я произнёс то, что было приказано. Бедный капитан вскинул глаза вверх и в одну секунду протрезвел. При этом его лицо выражало не столько ужас, сколько смертельную боль. Он сделал движение, чтобы подняться, но у него не хватило на это сил.

– Нет, Билли, оставайся сидеть где сидишь! – проговорил нищий. – Дело есть дело. Пусть я не могу видеть, зато отлично слышу! Вытяни руку! А ты, мальчик, возьми её и поднеси ко мне!

Мы оба повиновались ему, и я видел, как он переложил что-то из руки, в которой держал палку, в ладонь капитана, который сейчас же сжал её.

– Дело сделано! – сказал слепой, выпустил мою руку и с невероятной быстротой исчез из комнаты. Издалека доносилось постукивание его палки, которой он нащупывал дорогу, а я неподвижно застыл на одном месте.

Прошло несколько секунд, прежде чем мы с капитаном пришли в себя, и я почувствовал, что всё ещё держу его руку.

– В десять часов! – закричал капитан, заглянув в то, что было зажато в его ладони. – Остаётся шесть часов. Мы можем успеть!

Он стремительно вскочил на ноги, но тут же пошатнулся, схватился рукой за горло и, издав странный звук, упал всей тяжестью на пол, лицом вниз. Я бросился к нему, но было поздно. Капитан скончался от апоплексического удара. И хотя я никогда не любил этого человека и только жалел его последнее время, я горько зарыдал, когда увидел, что он умер; это была вторая смерть, которую мне пришлось пережить за короткое время, и горе после первой было ещё слишком свежо в моей памяти.

Не теряя времени, я рассказал матери всё, что знал и что, быть может, должен был бы рассказать гораздо раньше, и мы поняли, что попали в затруднительное и опасное положение. Деньги, если только они были у капитана, следовало по всей справедливости получить нам, но не похоже было на то, чтобы товарищи капитана, два образчика которых я видел, пожелали расстаться со своей добычей ради того, чтобы вернуть долги покойного моим родителям. Скакать сейчас же за доктором Ливси, как приказывал мне капитан, я тоже не мог, потому что тогда моя мать осталась бы совсем одинокой и беззащитной в пустой гостинице, да ещё с трупом капитана… Сюда в любую минуту могли заявиться его опасные товарищи, так что об этом нечего было и думать. Мы не решились оставаться в своём доме: любой ничтожный стук, будь то треск углей в печке или громкое тиканье часов, заставлял нас тревожно вздрагивать. Нам всюду чудились шаги, которые приближались к нам.