– Еще немного и мне пришел бы конец. Но что это? Камень?!..

Повелитель горных духов присел и дотронулся рукой до дымящейся гранитной плиты. Под ней покоился его брат Вервольф. Рюбецал смахнул пепел. На граните был выбит странный знак: две вертикальные, проходящие параллельно друг другу полосы. Вольфсагель – древний рунический знак силы. Силы, способной защитить человека от волков и оборотней.

– Покойся в аду, братец!

Страх… то придает крылья ногам,

то приковывает их к земле…

М. Монтень

– Стоп мотор! – режиссер Томякин фыркнул. – Господин Федоров…

Треск кинокамеры прекратился. В разных концах площадки послышались тихие смешки и перешептывание.

– Ну, Василь Василич, получается полнейшая ерунда. Вы же главный консультант фильма. Какой у нас с вами был договор?

Профессор Федоров надул щеки в тот момент, когда за его спиной приподнялась гранитная плита. Через пару секунд из темного отверстия появилась голова актера, игравшего роль Вервольфа.

– Почему, простите, вам не нравится этот талисман?

– Гм-м, – режиссер повернулся к съемочной бригаде, – попрошу всех удалиться на перекур.

Присутствующие на площадке люди молча ушли. Никто из них не обронил ни единого слова. Как говорится: с судьей не спорят!

– Чем не нравится? Скажите на милость, разве в загашниках «Эрмитажа» не нашлось ничего поприличнее этой… кхе-кхе, ерундовины?

– Ерундовины?!..

Профессор поднял с земли талисман и пристально на него посмотрел.

– Глеб Георгиевич, это вовсе никакая не ерундовина, как вы изволили выразиться. Это настоящий Вольфсагель.

Томякин улыбнулся.

– Настоящий? Да я вам таких настоящих наклепать могу сколько угодно. Только скажите, сколько нужно этих самых Вольфсагелей.

– А надпись?

– Что надпись?

Режиссер забрал талисман у профессора-консультанта и стал размахивать им.

– Ээ-э, дорогой мой, такую гравировку за день в любой мастерской могут сделать.

– Нет, вы совершенно не правы! Это настоящий ключ о могилы Вервольфа. Я его сам на раскопках нашел.

– Это не факт. Мне был нужен настоящий талисман. А такую, – Томякин прищурился, – е-р-у-н-д-о-в-и-н-у, даже стыдно крупным планом снимать. Нам с вами не поверят… Кто бы вы думали, не поверит?

Профессор пожал плечами.

– Да зрители нам не поверят. Сходят один раз в кинотеатр. Увидят отснятый материал и все. А-ля, у-лю – гони гусей! Они не поверят ни единому кадру. А это, господин профессор, несомненный провал. Мне больше не будут выделять денег на съемки. Кстати…

Режиссер положил Вольфсагель на гранитную плиту. Недолго порылся в кармане. Достал сигареты и закурил.

– Кстати, вы же прекрасно знаете, что мы снимаем сериал. Соответственно, один вариант фильма будет демонстрироваться в кинотеатрах, другой по телевидению, а третий – в сжатом виде, закатают на видеокассеты. С первым еще ничего, со вторым тоже, как-нибудь перебьемся. А вот видео версию придется на веки вечные, как Вервольфа, похоронить. И никогда больше не вспоминать о ее существовании.

Федоров забрал талисман у режиссера. Завернул его в носовой платок и убрал в карман.

– Хорошо, будь, по-вашему. Принесу вам другую е-р-у-н-д-о-в-и-н-у.

Распрощавшись с Томякиным, Василий Васильевич направился на автостоянку, к старенькому «Жигуленку». Открыл дверцу и почувствовал в кармане дребезжание мобильного телефона.

– Алло! Да, понял. Говорите в Пулково? Понял. Из

Швейцарии? Делегация. Ну-у, тогда понятно. Да, да, я через тридцать минут выезжаю. Заскочу домой и потом сразу в Пулково. Отлично…

Заработал мотор. Василий Васильевич нажал на педаль акселератора. Нужно было успеть заехать домой, оставить там, на время талисман и потом мухой обернуться в аэропорт. Швейцарцы не станут его долго ждать.