– Начинается. Так, чтобы меня повысили, нам надо срочно найти кафе, – он забылся, взялся за ручки инвалидного кресла, но, усмирённый взглядом воинствующей Джульетты, быстро их отпустил. Этот парень, что он такое, если сохранил то, что дорого ей? Мог не увидеть обычный платок, оставить его, выбросить. Но он помнил и, кажется, все попытки увидеть Таню так и носил его в своём рюкзаке. Юра мог отвалиться как банный лист, но не отлипал, взахлёб закидывая одним за другим вопросами. Он заказывал два глинтвейна в сквере и Таня не могла ему возразить. В болтовне о балете она забывала, что надо быть с художником резкой.

Два часа скитаний незнакомцев закончились на Театральной площади. Финиш спонтанной прогулки. Юра поглядывал на часы и мельком изучал стройный ряд гневных сообщений на экране телефона от начальства, где среди прочего светилось одно привычное – «Стрельников, соскучилась. Очень. Позвони вечером». Ему останутся на остаток дня рюкзак, невыполненная за сегодня работа, а теперь и чей-то милый голос в трубке перед сном. Всё это было там, за пределом, забором, стеной, а здесь, в круговом периметре светлого неба и безлюдной площади, оставалась девушка.

– Мы встретимся завтра? – скромно произнёс парень, держа руки в карманах куртки. Изредка он сжимал пальцы в кулаки, когда ждал ответа от балерины.

– Встретимся? Зачем? – Таня спокойно пожала плечами и опять ткнулась в телефон. Встретимся, отличный план, чтобы говорить ни о чём, вести лекции на тему искусства и спросить интересное только под конец встречи. Знакомая история. Очень редко заканчивается удачей.

– Да просто так. Ещё один день неплохо провести. В компании друг друга. Ты же… Всегда здесь сидишь одна, верно?

Таня усмехнулась. Какая обидная наблюдательность. Она отвела глаза, чтобы спрятать неприязнь в рекламных щитах. Удивится её сегодняшний экскурсовод, но раньше, до него, ей не доводилось волноваться о том, что здесь, в своём мирке, она сидит всегда одна. Теперь волнение.

Горе художник поёжился от того, как же быстро опять стало прохладно. Между ними.

– Вообще люблю общение и знакомства. Я… Парень общительный, так, на будущее. И в этом плане для меня ты – необычный человек. В том смысле что… Никогда не был знаком с балериной. Да, вот так всё просто и примитивно.

Необычный. Человек. Таня знала, что скрыто за этой фразой. Необычно, правда, встретить на улице молодую девушку в инвалидном кресле, которая в недавнем прошлом танцевала.

Танцевала. А как ты это делала?

Обмануться бывает чаще приятно. Почему бы да. Таня смотрела на то, как между пальцев тлеет сигарета, а на неё направлен заинтересованный взгляд. Ты танцевала, да расскажи об этом.

Обман иллюзией прекрасен. И, вытянув руку на прощание, танцовщица гордо ответила:

– Хорошо. Я согласна встретиться опять. На Тверском бульваре.

Они синхронно улыбнулись, случайно, конечно, и совершенно специально в руках курьера оказался клочок бумаги из блокнота. Быстрым почерком он набросал одиннадцать своих цифр.

– Напиши мне, если вдруг, передумаешь.

Таня скомкала клочок бумаги в карман куртки и, глядя стёртым взглядом, сказала обычное «счастливо».

Обещать было нечего.

И в этот раз Стрельникову удалось заметить, как медленно она удаляется: неподвижные ровные плечи, гордая осанка Одиллии, неспешное движение порядком потёртых колёс и заметно, очень чётко видно – Таня едет вперёд, не опуская головы. Совсем. Она порывается обернуться назад, махнуть рукой на прощание, но из воспитанности не делает этого. Юра улыбнулся. Она строгая, очень даже, но когда ей надоедает быть такой, не собой, превращается в ту самую смешную девочку из балетной школы. Которую ему захотелось узнать.