Это детство? Вот это всё – детство??? И больше ничего?Да нет же, нет!

Семь лет. Отец сделал Женьке настоящий лук из пружинной проволоки с капроновой тетивой. Поставил на бетонный блок консервную банку. И Женька в неё попал. С третьего раза.– Ты прямо Чингачгук! Гляди, в окна не целься.

Десять лет. Вся семья поехала за грибами. Мшистые подножия высоких сосен в зелёном кружеве папоротника. Присядешь – а под ним, в светящемся резном сумраке рыжие шляпки. Огромный, размером с корзину, подосиновик. Бутерброды с вкусной докторской колбасой, из которой не надо тайком выковыривать противный жир.

Двенадцать лет. Книги. Восьмитомник Марка Твена в оранжевых, словно подосиновики, обложках. «Таинственный остров», подобранный в макулатуре.

И это было. Тоже было. Так почему же внутри скопилась склизкая противная горечь? Почему душит этот проклятый ледяной комок?

Восемнадцать лет. Какой институт, если в доме жрать нечего? Василий Степанович сказал, что на «железку» можно устроиться путейцем. Лом и кувалда. Вонючая палёная водка из обрезанной пластиковой бутылки.

Двадцать один год. Нет, вот тогда всё было хорошо. Правильно. И встречались, и в кино ходили. И любили не случайно, не по пьяни.

Тогда можно было вынырнуть. Выдохнуть с облегчением, засмеяться.Не получилось. Слишком уже привык прятаться за взрослостью, серьёзностью. Не было лёгкости. И любовь незаметно растворилась в быту, в мелких и неистребимых, словно тараканы, проблемах.

Мягкая, тёплая ладонь легла на его руку, и Евгений вцепился в неё, как висельник в веревку.

– Ты не уйдёшь? Не бросишь меня? Чёрт, я даже не спросил, как тебя зовут!

– Алина, – женщина смотрела на него внимательно и серьёзно.

– Прямо, как мою благоверную… Погоди! – Евгений вгляделся в её лицо.

Осветлить тёмные волосы. Выщипать густые брови и нарисовать изогнутые «ниточки». Щёки чуть полнее, округлить подбородок. Добавить недовольное выражение лица.

– Как это? Ты кто? Откуда взялась?

– Какая тебе разница, Женька? Неважно, откуда взялась я. Важно, что снова появился ты. Настоящий.

Алина посмотрела на часы.

– Осталось семь минут. Идём!

Хлопнув скрипучей дверью, они выскочили из кафе, взбежали по грязной лестнице в букмекерскую контору. Алина окинула взглядом мониторы, висевшие на стене.

– Вот, смотри. «Нэшвилл» – «Каролина»

Женька машинально взглянул на счёт. Как и ожидалось, к третьему периоду «Нэшвилл» проигрывал два-один. Если бы не тот злосчастный пенальти, Евгений ещё до начала матча грузанул бы на победу «Каролины». Теперь же коэффициент был никакой.

– Ну… – промямлил он, – ещё пару шайб они могут закатить…

Сейчас ему совершенно не хотелось думать о ставках и деньгах. Он наслаждался острой, сладкой болью обретения себя.

Алина вынула из сумочки две пятитысячные купюры и протянула Женьке.

– Давай! Перерыв заканчивается. Не забудь: аутсайдеры иногда преподносят сюрпризы.

Окно кассы было в трёх шагах, и пока Женька их прошёл, он кое-что понял, и его накрыло сумасшедшее веселье. Он протянул деньги кассирше:

– Всё на победу «Нэшвилла»

– Вы уверены? – девчушка за кассой слегка изогнула аккуратную бровь.

– Пожалуй, нет. – задумчиво оскалился Женька, едва сдерживая истерику. – Ставлю на то, что «Нэшвилл» выиграет в две шайбы.

Кассирша, стараясь казаться невозмутимой, приняла ставку.

На седьмой минуте третьего периода «Нэшвилл» сравнял. На двенадцатой минуте повёл в счёте, забив в меньшинстве. За две минуты до конца матча «Каролина» в отчаянной попытке отыграться сняла вратаря и получила шайбу в пустые ворота.

Женька равнодушно смотрел на то, как его руки складывают купюры в аккуратные толстые стопки и убирают в сумку. Контора вокруг возбуждённо гудела. Завсегдатаи тянули шеи, чтобы поглядеть на счастливчика, объегорившего систему.