– Край Света! – решил мальчик.

Странная извилистая линия неотвратимо приближалась, и очень скоро самолёт её пересёк.

– А вдруг что-то случилось, и лётчики не знают где мы, и как они найдут дорогу назад, если мы улетим далеко, ведь земли впереди больше нет! – с волнением подумал он.

Испугавшемуся не на шутку ребёнку, захотелось прижаться к матери, но повернувшись к ней, он понял, что она давно спала. В глубине души, стесняясь своего страха – чувства не подобающего настоящему мужчине, он не стал её будить и, схватившись за поручни, вжался в своё кресло, закрыв при этом глаза. Постепенно незнакомые звуки и запахи, жившие в салоне самолёта, куда-то исчезли, словно растворившись во времени. Так же, как и мама, он уснул. Разбудил обоих громкий голос стюардессы, сообщавший о скором прибытии в аэропорт города Симферополя. Посмотрев снова в окно, мальчик с невероятным облегчением увидел землю, которая, как будто, никуда и не пропадала. Но твёрдое убеждение о существовании ужасного места, непременно являющегося краем Света, надолго закрепилось в его сознании. Разгадка случившегося произошла только через год, когда мама тем же рейсом снова отвозила сына в Крым на летние каникулы. В этот раз, пересилив страх, он пристально всматривался вниз, в синюю бесконечность и вдруг заметил крошечную точку, похожую на корабль, а потом ещё одну и ещё. Так это море, воскликнул он во весь голос, а край Света это берег! Мама с удивлением пожала плечами и ничего не ответила. Всё оказалось до смешного простым. Часть полётного маршрута пролегала над морем, по цвету сливающимся с безоблачной небесной синевой, которое он по детской наивности и принял за ужасную бездну.

Освободившись от нахлынувших воспоминаний, Иванов поймал себя на мысли, что сидит и улыбается в иллюминатор.

– Бекас, ты так и не сказал, зачем нас к арабам так срочно отправили?

Иванов обернулся на голос, пытавшийся перекричать гул двигателей. Это был Рокот.

– Не знаю, информации никакой, даже в общих чертах. Задание получим по прибытию.

– На Ближнем Востоке мы в этом году ещё не участвовали – добавил Рокот.

– Зато в прошлом дважды умудрились!

Закончив короткий диалог, Бекас положил голову на подголовник и снова закрыл глаза в надежде ещё раз уснуть.

В лобовое стекло пилотской кабины было видно, как на горизонте медленно вырисовывалась береговая линия. Её размытые очертания, местами, ещё терялись в лучах невысокого вечернего солнца, но с каждой минутой становились всё отчетливее. Каспийское море постепенно оставалось позади, наступала очередь горного Ирана.

– Командир, есть вибрация второго двигателя! – прозвучал в наушниках тревожный голос бортинженера.

Взглянув на панель контроля работы двигателей, и увидев светящуюся надпись «Повышенная вибрация», Бабич обратился к бортинженеру:

– Слава, есть соображения?

– Пока нет! Двигатель работал без нареканий.

– А эксплуатационный ресурс?

– Это новый двигатель! Ему ещё летать и летать – бросил в ответ инженер.

– Четыре месяца назад на предыдущем движке выявили неустранимый дефект, после чего его сняли и заменили на новый – продолжал он.

– На нём не то, что эксплуатационный, но и межремонтный больше, чем на трёх остальных!

– А общий налёт?

– Меньше восьмидесяти часов.

– Датчик врёт? – мысленно успокаивая себя, предположил Бабич.

Отключив автомат тяги, и положив руку на рычаг управления второго двигателя, он потянул его назад, плавно уменьшая обороты.

– Обороты второго семьдесят пять! – сообщил экипажу он.

Табло «Повышенная вибрация» продолжало светиться.

– Нет, похоже не датчик – опустив взгляд на приборы контроля и заметив едва уловимое подёргивание стрелки указателя давления масла, вновь мысленно констатировал Бабич.