Младший брат, не обращая внимания на слова Халеда, стянул девочку на землю и молча принялся разворачивать покрывало.

– Почему ты не отвечаешь на мой вопрос? – продолжал строго отчитывать старший брат. – Кроме того…э-э…– Он запнулся, пораженный красотой девочки, и, уже забыв, о чем говорил, закончил совершенно неожиданно: – Молодец, Халил.

– Так вы его ругаете или хвалите, что-то я не пойму? – спросила девочка, поправляя волосы, и весело рассмеялась, сверкнув зелеными глазами.

Все четверо братьев, потеряв дар речи, замерли в изумлении от ее красоты и необычного смеха, им показалось, что вся долина ожила и, переливаясь, зазвенела колокольчиками, и цветы, травы, деревья, даже камни у ручья подхватили этот волшебный перезвон, веселясь и передавая его друг другу по всей долине.

Девочка в простеньком, выгоревшем на солнце ситцевом платье сидела на земле и с интересом оглядывалась. Она была настоящей красавицей, юная, тонкая, нежное лицо, казалось, само излучало свет. Братья влюбились в нее сразу же, но что делать и как себя вести с этим прекрасным, но таким необычным и непривычным для них созданием, они не знали. Но девочка, ничуть не смущаясь, сказала, подавляя в себе смех.

– Храбрые воины, если вы и дальше будете стоять так неподвижно, то превратитесь в деревья, кто же тогда будет меня защищать от врагов? – Кинув взгляд на нетронутую еду, добавила: – Не лучше ли заняться обедом?

Она быстро, но без излишней суетливости, а как-то по-деловому занялась приготовлениями к еде, и через некоторое время пригласила братьев к накрытому дастархану. Юноши сели; они смотрели на девочку, не притрагиваясь к еде.

– И никакая я не добыча, – сделав на мгновение серьезное лицо, сказала между тем девочка. – Им повезло, что Митти не было рядом, уже неделю как он запропастился куда-то с двумя своими друзьями, а то бы он показал им, как людей обижать.

– Неужели Митти такой силач, что один может справиться с двадцатью нукерами? – преодолев смущение, спросил удивленно Хусейн.

– Он и тысячу легко одолеет, такая у него сила. Видите камень, – сказала она, показав на лежавший неподалеку валун огромных размеров. – Митти его вон с той скалы кинул, но, вообще-то, он добрый, всегда меня на себе катает, если попрошу, только так быстро, у меня аж дух захватывает, – щебетала девочка. – Митти любит пошалить, то камни с горы бросает, то пещеры зачем-то роет, то путников по ночам пугает, а потом хохочет. Мама говорит, ну что с него взять, молодой еще.

– А сколько же лет этому молодому палвану? – спросил Хасан, все еще удивленно разглядывая каменную глыбу.

– Мы с ним в один день родились, – с некоторой гордостью сообщила девочка, – только он на сто девяносто лет меня старше. Вот и выходит, что мне сейчас десять лет, а ему только двести.

– Так этот Митти глубокий старик? – в один голос спросили братья, ничего еще не понимая из рассказа девочки.

– Какой же он старик в двести лет? – рассмеялась она, вновь рассыпав по долине звон тысячи колокольчиков. – Вот был бы он старше, так бы себя не вел, не озорничал, а спал бы себе в своей пещере да благоустраивал ее украшениями разными. Они все это любят, чего только не таскают в свои пещеры. И хвалятся потом друг перед другом из какого моря достали, из какой пещеры выкопали, одним словом, его друзья такие же дети, как и Митти.

Юная красавица, появившаяся в жизни юношей несколько мгновений назад, вела себя свободно и непринужденно, словно знала их тысячу лет. Видно, понравились ей эти джигиты, отбившие ее от диких кочевников. Братья вновь молчали и пытались понять, что же произошло. Казалось, все так же журчит рядом горный ручей, фыркают еще не расседланные кони, шумят густой листвой деревья, течение жизни бежит по тому же руслу, но что-то все же изменилось, мир вокруг стал другим, и они сами, юноши почувствовали это, тоже стали другими. И изменила их эта маленькая девочка, без которой они уже не могли жить и, защищая ее, без колебания отдали бы свои жизни.