Что-то в этой девушке притягивало и очаровывало его, но он, конечно, мог пока воздержаться от страстного желания пригласить ее на свидание, чтобы хотя бы один раз поговорить с ней.

– Да, конечно.

– На четвертом этаже есть кафетерий. У них хороший кофе. Я попрошу свою помощницу накрыть на стол, – сказала Даниэль, улыбнувшись. – Я подожду здесь, пока вы снова не будете готовы поговорить.

Бит жестом пригласил Мелоди пройти вперед.

«Только если мы решим поговорить еще раз», – подумал он.

Улыбающаяся секретарша выбрала момент, чтобы войти в кабинет с коробочкой пончиков, которую Мелоди выхватила у нее из рук прежде, чем девушка успела поставить сладкое на стол. Она протянула коробочку удивленной Даниэль, чтобы продюсер смогла взять несколько штук, затем вынесла остальную выпечку из офиса, в то время как Бит последовал за ней. Все это было полной нелепицей, но пока они ехали вниз в лифте, жуя пончики и глядя друг на друга, он задавался вопросом, не скучал ли он по Мелоди всю свою жизнь.

Мелоди села напротив Бита за маленький квадратный столик, который стоял у окна и выходил на Десятое авеню. Когда они вошли в зал ожидания, который был предназначен для сотрудников, их уже ждал ассистент, чтобы вручить Биту два бумажных стаканчика с кофе и проводить их к местам. Бит поставил напиток Мелоди перед ней, поворачивая чашку, пока маленький носик на пластиковой крышке не оказался ближе всего к ней. Это было неосознанное движение, от которого пульс Мелоди ускорился, как у ребенка, преследующего грузовик с мороженым.

Они остались вдвоем, и это лишало всякого мужества.

Собрание подходило к концу. Предложение о «Ловушке для родителей» было абсурдным, агрессивным и нелепым. Очевидно, Бит был застигнут врасплох конкретными деталями шоу и не собирался развивать эту идею дальше.

Однако любопытство переполняло ее, и Мелоди обнаружила, что не может сесть на поезд в Бруклин, не удовлетворив его.

Ей нужна была минута, чтобы собраться с духом. Мелоди потягивала кофе, наблюдая, как Бит не спускает с нее глаз. В животе у нее похолодело, мысли совсем путались. Сидя совсем неподвижно, он внимательно рассматривал ее рот, пока она подносила чашку к губам, как будто хотел убедиться, что он идеально расположил чашку так, чтобы та соприкоснулась с губами. Когда это произошло, ведь ошибиться он не мог, что-то у него в горле сперло, и он никак больше не мог избавиться от этого чувства.

Он все еще мог заставить собеседника почувствовать, что тот единственный человек в комнате. Это была его сверхспособность, не так ли? Это притягивало к нему людей. Не мешало бы помнить об этом.

Также ей бы не стоило обращать внимание на то, как его рельефные губы присасываются к носику на крышке кофейной чашки или на остатки кофе, которые он слизнул, когда поставил напиток обратно. Но прошло мгновение, прежде чем Мелоди обрела голос, ведь ее обуревали бушующие гормоны – в последний раз они так сильно буйствовали при их последней встрече. Это не значит, что Мелоди не имела опыта с мужчинами и не спала с ними. Она даже получала удовольствие. Но связь, доверие, в которых она нуждалась, чтобы чувствовать себя по-настоящему желанной, так и не появились в ее жизни. Она всегда была всего лишь одинокой девушкой, занимающейся сексом с одиноким парнем. При этом у них никогда не было чувства партнерства или принадлежности друг другу. Но каково было дотронуться до Бита? А чувствовать его прикосновения?

«Ты никогда этого не узнаешь», – подумала она.

У него наверняка была девушка. Она была очень удивлена, что у него не было обручального кольца на пальце, у этого безумно красивого, успешного тридцатилетнего мужчины, который был еще и добрым. Добрым! Кто же еще был добрым? Ведь это такое устаревшее и недооцененное качество. А у Бита Докинза оно было.