— Кира! — голос отца настигает меня на выходе из больницы.

Я вздрагиваю и ближе к девчонкам прижимаюсь. Мне кажется, что он способен силой меня схватить и отправить избавляться от ребенка. Девчонки меня обнимают, показывая, что рядом со мной.

— Нужно поговорить.

— Нам не о чем, папа.

— Кирюш…

Только сейчас я вижу в его взгляде раскаяние и сожаление. Он не пытается подойти ближе, но смотрит так, что я сразу же понимаю – никакого “силой” не будет.

— Извини меня за то, что вчера сказал, — говорит. — Прости.

— Я все равно с тобой никуда не поеду.

Боюсь. Несмотря на его спокойный ласковый тон – страшно.

— Можем не ехать. Вот кафе напротив есть, давай там поговорим. И подружек бери своих, за соседним столиком сядут. Так тебе будет спокойнее?

Я мнусь. Не знаю, стоит ли с отцом разговаривать. Врач сказала мне не нервничать, а сердце даже при виде него вскачь пускается. Отчего-то страх тело сковывает, хотя это мой папа, рядом со мной мои подруги, ничего ужасного не произойдет. Просто… просто он очень сильно меня напугал вчера.

— Ладно, — соглашаюсь.

Мы заходим в кафе поблизости. Садимся с папой за один стол, девочки за другой. Чуть дальше от нас, чтобы не подслушивать, но видеть меня и, если что, вмешаться. Пока к нам подходит официант, и мы делаем заказ, я успокаиваюсь. Выравниваю бешеное сердцебиение и смотрю на отца уже спокойнее.

— О чем ты хотел поговорить?

— Извиниться за то, что предлагал тебе аборт. Я… я разволновался, конечно, когда узнал, что ты беременна. Страшно стало. Ты ведь… совсем недавно такой маленькой была. Кира… я из роддома тебя будто вчера забирал.

Я не могу сказать, что мы с папой настолько близкие люди, чтобы делиться наболевшим. Скорее нет, чем да. Мы просто… у нас неплохие отношения, теплые, но откровенности между нами не было, впрочем, как и между мной и мамой. Как-то так вышло, что поделиться своими переживаниями я могла только с девчонками. Видимо, именно поэтому они у меня простые, не из моего круга. Обычные, но надежные, самые что ни на есть настоящие. Искренние и всегда готовые прийти и поддержать меня. Из своего круга я не нашла никого, кто был бы способен хоть на половину того, что сделали для меня Нинка с Веркой.

— Ты для меня всегда маленькой девочкой будешь, а тут – такое сообщение. Беременность. И отца ты называть отказываешься.

— Это что-то изменит? — спрашиваю.

— Нет, разумеется, нет, но моя дочь не должна воспитывать ребенка одна. Мой внук или внучка не должны расти без отца.

— Папа…

— Это тот парень, Кира? С которым ты жила?

Я прикрываю глаза. Конечно, это тот парень. Только вот… не парень он вовсе. Мужчина. Взрослый, мужественный, настоящий.

— Нет, папа.

— Я не понимаю.

— Я не буду называть его имени.

— Это кто-то… знакомый? Тебя обидели?

— Папа! — чуть повышаю голос. — Прекрати, пожалуйста. Я сказала, что говорить не буду. Хватит.

— Ладно, — делает небольшую паузу. — Ладно, — добавляет.

— Ваш заказ, — подходит официант.

Когда он отходит, папа продолжает:

— Я хочу, чтобы ты вернулась, Кира. Приезжай домой, маме расскажем.

— Ты ей еще не говорил?

— Как без тебя-то? Конечно, нет. Решил, ты вернешься, и мы вместе скажем.

Не могу так сразу согласиться. Понимаю, что передо мной отец, и он вряд ли предпримет что-нибудь силой, но все равно нервничаю. Не могу окончательно расслабиться и согласиться.

— Пожалуйста, Кира, — просит. — Тебе нужен уход. К врачу, опять же, сходить. Я все организую. И питание должно быть хорошим, — папа укоризненно смотрит на мой морковный торт.

— Я знаю, знаю, — говорю. — Только что от врача.

— И что? Что сказали?

— Все в порядке.