Но вот теперь, наконец, навстречу шла действительно Она!

Я не в состоянии её описать. Как можно описать совершенство? Как можно описать гармонию?! Как может один немой спеть другому?! Ни слов, ни жестов таких нет! Да и неважно было, как она выглядит. Просто, это была Она – моя вторая половина. И ничто не имело значения, кроме её глаз. Её глаза! Два безбрежных чёрных неба. Выражение глаз всегда зависит от состояния души. У неё были глубокие-глубокие задумчивые и очень грустные глаза. Глядя в них, можно было подумать, что они не смотрят наружу, а видят что-то внутри себя, в своей глубине, не доступной больше никому. Захотят – впустят тебя. Не захотят – не пробьёшься туда, хоть маячь перед ними, как свеча. Непостижимым образом в них помещались и отблески фонарей, и деревья, и небо, и даже кот за углом.

Всё это я увидел сразу, ещё издали. И тут же начал понимать, что тоже падаю в эту пропасть, застреваю там. Что меня, неотвратимо, и без спроса затягивает этот чёрный блестящий водоворот. И некуда деться, даже, если отвернусь, даже, если провалюсь.

Мы медленно шли навстречу друг другу по совершенно безлюдной улице и, почти поравнявшись, подчиняясь какой-то сверхъестественной воле, остановились. Музыка была еле-еле слышна, но уже не замолкала. Она смотрела на меня немного удивлённо и выжидающе, приподняв слегка одну бровь и раскрыв губы. Как бы спрашивала, молча: «Кто ты?! Откуда? Зачем?» Молчание длилось секунд десять. Мы не двигались. Сердце останавливалось.

– Добрый вечер, Фея! – Сказал я почти беззвучно, одними губами. Она легко улыбнулась. Натянутость и удивление исчезли.

– Добрый вечер, принц! – У неё был тихий грудной голос. Таким голосом поют колыбельные. Я чувствовал, что наша странная встреча была для неё так же приятна и загадочна, как и для меня. Я оторвался от земли сантиметров на двадцать. Туфли еле держались на ногах. Ну вот и взлетел. Вся она излучала слабое голубое сияние. Да я и сам от восторга, наверное, слегка засветился. Усилием воли, с трудом, вернулся на землю. Её глаза, витрины, асфальт вокруг отражали нежно-золотистый свет. Всё, вдруг, стало ярким и радостным. Облака над головой разбежались. В светлом небесном круге, переливаясь и мигая танцевала молодая Луна. На одном рожке у неё, развалясь, сидел кто-то лохматый, болтал ногой и попыхивал облачками-кольцами из серебряного кальяна.

С этого момента мы, как бы почувствовали друг друга. Улыбнувшись, я протянул ей руку. За мгновение до того, как наши руки соприкоснулись, между ними мигнула голубая искорка, слегка кольнув нас и мы пошли куда-то вверх. Круто-круто вверх. Мы не замечали того, что вокруг и были наполнены собой. Я осторожно и легко обнял её за плечи и замер в восторге. Пришлось остановиться. Закрыл глаза. Обалдев, вслушивался в свои ощущения. Такие чувства человек может испытывать только в юности. А потом помнить и жить ими всю оставшуюся жизнь. А меня вот осенило к тридцати. Сподобился раз в жизни.

О, этот запах её волос, её кожи, её молодости! О, это чувство нежного бархатного тела через лёгкую ткань! Ох, это воображение – шалунишка! Невозможно справиться с этим. Я прикоснулся лицом к её волосам и застыл, боясь, что всё сейчас исчезнет и она вырвется грубо и резко. Но ничего не исчезло. Она тихо прижалась ко мне и её сердце перепрыгнуло в мою грудь, а моё к ней. Обняла меня за талию и мы молча поплыли по асфальту, усеянному звёздами.

Мне казалось, я знал её всегда и всю. Её сердце было во мне. И поэтому мы могли молчать. Зачем разговаривать вслух с самим собой?! Чей-то взгляд отразился в фонтане. Мы подняли головы и увидели Хозяйку-Ночь. Её чёрные волосы слегка развевались над городом. Она ласково смотрела на нас и улыбалась.