Нас позвали в «операционную», чтобы мы наблюдали за действиями хирурга и тем самым учились на его примере, что и как надо было делать во время операции.

   Естественно, никто из нас никогда бы в жизни не был готов к такой работе, даже в случае острой необходимости во время Гражданской Обороны, но присутствовать на операции мы обязаны были, в противном случае, мы бы не получили "зачёт" по медицине.

  Я с Ириной и с другими моими однокурсниками вошла в "операционную»,  когда врач-хирург, манипулируя своими многочисленными хирургическими инструментами,  что-то делал около разбитого виска пострадавшего парня.

На какое-то мгновенье мне показалось, что мозг оперируемого пациента "закипел" и, пенясь вместе с кровью, стал вытекать из пробитой раны на черепе… Тут мне становится плохо…Всё вокруг меня из цветного превращается сначала в серый, потом в чёрный цвет. Голос хирурга, комментирующего для нас свои действия, и шепот моих девчонок куда-то удаляются  и затем совсем стихают.  Последнее, что до меня донеслось, это чей-то испуганный голос: "Ой! Что это с ней?", и больше я ничего не видела, не слышала и не чувствовала…

   Когда я очнулась, то не сразу поняла, где я нахожусь, что со мной случилось, и кто со мной сейчас находится рядом. Потом слышу Иришкин тревожный голос: "Оля, что с тобой?  Тебе плохо?» .Понимаю, что жива, ещё нахожусь на этом свете, и что рядом со мной -Ирина.

– Ой! Какие мы  н-е-е-е-жные!  Если не выносишь кровь, то нече  было в медицинский поступать, – услышала я чей-то незнакомый голос позади кушетки, на которой я лежала, и этот голос исходил из существа в белом халате, которое сидело на стуле за столом в «ординаторской».

– А мы не из мединститута, – встала на мою защиту верная подруга.

– Как это не из мединститута? – продолжал на нас с Ириной нападать всё тот же голос существа в "белом".

– Мы из университета, а здесь мы находимся на практике, – ещё слабым голосом поддержала я нашу с Ирой словесную оборону.

– А-а-а-а, – протяжно  и понятливо и на этот раз даже жалостливо посочувствовал нам с Ириной всё тот же голос. – Ну, раз так, то и понятно. Поговорю с вашим руководителем, пусть позволит вам не присутствовать на практических занятиях.  А что тебя так уж испугало? – продолжал интересоваться голос.

– Я испугалась, когда мозг вытекающий увидела… Не каждый день с таким сталкиваешься, – ответила я.

– Глупенькие! Какой там мозг! Если бы были настоящими медиками, то знали бы, что предварительно рану обрабатывают перекисью водорода – вот вам и «кипящий» мозг с кровью…

  Об этом случае я и поведала Алену в тот вечер. Похоже, что после моего рассказа, я как-то ближе стала ему. Наверное,  ему просто, по-человечески, меня стало жалко – он ко мне приблизился, чтобы посмотреть последний, разукрашенный мной рисунок, и так наклонился близко ко мне, что я почувствовала дурманящий запах его импортного мужского одеколона и …его дыхание.

Он даже не притронулся, не прикоснулся ко мне, только приблизился на несколько см ближе, чем обычно… и у меня закружилась голова, и голос мой стал срываться, будто я заикалась…

   К сожалению, надеюсь, к общему сожалению, наше второе свидание пролетело очень быстро, но очень плодотворно для  Алена – и свидание прошло на "высоком уровне", и  контрольное домашнее задание было совместно выполнено на "5".

    Наши встречи с  Аленом  не были частыми. Мы виделись 1 или 2 раза в неделю и обычно в выходные дни. У  Алена был очень тяжёлый 1-й курс обучения, а у меня был последний курс, тоже не из лёгких – впереди  ждали государственные экзамены и диплом. Учитывая, что я планировала получить красный диплом, заниматься приходилось во  сто крат  больше, чем тем студентам, которые шли на обычный диплом.