Когда его поместили в эту психбольницу, то дверь закрыли на замок, врезанный в дверь. За столом сидела врач. Он стал ей объяснять, что психически здоров, что он в психических больницах никогда не лечился, что он ведущий конструктор по роботам и награждён серебряной медалью всесоюзной выставки. В это время санитары переодевали его в больничную одежду, а врач заполняла стационарную карту и смеялась. Она была безумно рада и счастлива от того, что ей представилась возможность безнаказанно упрятать в психбольницу заведомо психически здорового человека – ведущего конструктора, за листовки политического содержания. Она была уверена, что за данное преступление её не посадят в тюрьму, поскольку она выполняет волю высокопоставленных лиц – волю партийной мафии КПСС.

После переодевания в больничную одежду его поместили в надзорную палату. Медсестра подошла к одной свободной кровати и сказала: «Вот на этой кровати будете спать». Пожелала ему спокойной ночи и ушла, закрыв за собой дверь на замок, врезанный в дверь.

Лечащий врач написала анамнез со слов больного, составив его из мерзкой, вымышленной, фальшивой лжи: «В контакт вступает охотно, с речевым напором. Крайне обстоятелен. Рассказывает о своих идеях в отношении нормализации жизни холостяков, подводя под свою теорию государственную основу. Нелепо увязывает свои взгляды с несовершенством социалистического строя, с дефектами социалистической избирательной системы и работой государственного аппарата. Рассуждая о своих взглядах, доходит до нелепости, паралогичности и парадоксальности. Чётко выражено резонёрство, нечувствительность к противоречиям. Суждения порой крайне инфантильны, оторваны от реальной жизни. Критика к состоянию отсутствует, заявляет, что врачи признали в нём болезнь по указанию органов комитета государственной безопасности. Манерен, держится с чувством собственного удовлетворения, причисляет себя к пострадавшим по политическим мотивам. На темы, касающиеся интимной жизни, беседует охотно, обнажённо, без чувства стеснения. Диагноз: шизофрения непрерывнотекущая, паранойяльный синдром».

Палачи в белых мантиях начали травмировать его здоровье при помощи психотропных таблеток галопередола и аминазина. Он написал заявление с просьбой выписать его из психбольницы и объявил голодовку. Днём он увидел, как пьяный санитар заменил простыни у лежачего больного, который лежал неподвижно на спине и в туалет не ходил. Санитар пришёл крепко выпивший. Подошёл к кровати, на которой лежал больной, снял с него верхнюю простынь и бросил её на пол. Потом взялся двумя руками за нижнюю, грязную простынь, в нечистотах, и потащил её из-под больного. Подушка, которая лежала на нижней простыни, поехала на этой простыни. А когда он вытащил почти всю простынь из-под больного и приподнял вверх концы на углах простыни, то подушка упала в центр простыни, прямо на нечистоты. Санитар взял эту подушку, вытер её о нижнюю простынь и положил её рядом с головой больного. Потом заменил грязные простыни на чистые, а наволочку у подушки не заменил. Положил подушку грязной стороной вниз на чистую простынь и ушёл. Вечером после ужина к нему подошла одна санитарка и сказала: «Зачем ты объявил голодовку? Ведь тебя будут кормить из шланга, а из дурдома тебя всё равно не отпустят». Утром он прекратил голодовку.

Без существенных перемен проходили дни, день за днём, а принудительное лечение галоперидолом и аминазином оказывало разрушительное действие на головной мозг. В голове чувствовалась непрерывная, постоянная, с болевым ощущением тяжесть. При чтении буквы раздваивались и с болевым ощущением начинали слезиться глаза. Появилась заторможенность всего тела. Произошло расслабление всех мышц. Тяжело было стоять и ходить. Когда он ложился на кровать, у него было ощущение, что он лежит на голом полу.