— Настолько важный, что не может подождать полчаса? — легко поинтересовалась она, легонько куснув его за мочку уха, и едва сдержать торжествующий смешок — мужчина не смог сдержать дрожь после её манипуляций.

— Маша, не надо, — почти простонал Донской, поймав её ладошку, расстегивающую пуговицы на его рубашке. Грудь его тяжело вздымалась, дыхание тяжелое. Сам весь напряжен. Воронцова не понимала, почему он сдерживается.

— Почему? Ты же хочешь меня, — прошептала ему в губы Мария, — я же вижу.

Мужчина стиснул зубы, закрыл глаза и откинул голову назад, словно пытаясь отстраниться от неё, что не могло не вызвать у Маши уже вполне обоснованные опасения. Лер никогда не отказывался от секса с ней, никогда не сдерживался. Так что случилось? Не успела Воронцова осмыслить его нестандартное поведение и испугаться, как Донской резко открыл глаза и посмотрел на неё. В этом взгляде пылали дикость и какая-то обреченность.

— К черту всё, — прохрипел он, сдаваясь, и прижал любовницу к противоположной стене, отчаянно целуя её губы. Впрочем, на поцелуй сие действие мало походило, Лер словно бы поглощал, чуть покусывал, но Мария не была против. В душе она праздновала маленькую победу, доказавшую, что Валерий также, как она, не может сопротивляться чувствам.

Валерий зарылся рукой в волосы на затылке и притянул её к себе ещё ближе, жесты выдавали поспешность, какую-то нетерпеливость. Он жадно выпивал остатки её кислорода, не давая ни единой возможности отстраниться, будто бы Маша хотела куда-то от него уйти… И снова в голове всё поплыло, колени привычно потеряли твердость, а внизу живота расцвел огненный цветок. Только на Донского так остро реагировало её тело. Только он мог пробудить в ней скрытую сексуальность и чувственность.

Заворожил. Заколдовал. Приручил. Она уже и не помнила, как это быть без него. Её первый. Любимый. Единственный. Но Маша не смела произносить вслух эти слова, просто тихо постанывала в такт бешено стучащему сердце, которое вот-вот грозило взорваться от испытываемых ею чувств и желаний. Стоило Леру коснуться её, и мозг отказывался работать. Снова она тонула в океане страсти, отдавая ему всю себя.

— Как же я соскучился, — прохрипел Донской ей в губы, — как же соскучился…

Мария лишь дурела от его губ и рук. Извернулась изящной змейкой в его руках, пытаясь усилить трение меж их телами. Повернулась к нему спиной, потерлась попкой об ощутимо выступающую часть его тела и довольно усмехнулась, услышав его голодный рык.

Пальцы его нырнули в вырез блузки и ощутимо сжали грудь. Мария закатила глаза от пронзившего удовольствия и тихонько вскрикнула. Кожа пылала, одежда на ней казалась лишней и ненужной. Послышался треск — это Лер схватив рубашку за полы дернул её в разные стоны, отчего мелкие пуговички покатились по паркету в разные стороны. Воронцову буквально трясло от терпкого возбуждения и огненного желания быть с ним, чувствовать его в себе, поэтому она послушно нагнулась и прогнулась в спине, руками оперевшись об стенку. Его прикосновения стали ещё настойчивее, более порочными. Донской прикусил кожу на её шее, тут пройдясь по метке языком. Затуманенной частью сознания Маша поняла, что в понедельник на работу придется одеть водолазку. Опять. Рука, что мучала её грудь спустилась ниже, обвела впадинку пупка, и еще чуть ниже… Вжикнула молния, пышная юбка оказалась у её ног. Он абсолютно одетый, а Маша лишь в нижнем белье.

— Обожаю, когда ты надеваешь чулки, — мурлыкнул Валерия, прежде чем легонько цапнуть любовницу за мочку уха. Сама Воронцова не любила носить чулки, считала их жутко не удобными, но надевала… ради него.