– В школе мы изучаем нормальный мир и благодаря этому можем жить среди обычных людей, – продолжила Вольфи.

– После окончания учёбы нас собирают в семьи и выпускают из Тумана. Мы живём в таких городах, как этот, до тех пор… – Му сглотнул. Его голос задрожал. – До тех пор, пока в светло-сером списке не наберётся семьдесят семь тёмно-серых точек.

– И что же происходит тогда? – хрипло спросила Оттилия.

– Тогда нас навсегда забирают из вашего мира. Куда – никому не известно. Поэтому надо делать всё возможное, чтобы шпион, приставленный к нам Институтом не таких, как все, не начал каркать. Никогда!

Оттилия перевела взгляд на Вольфи.

– Если Му – дилльдапп, то кто тогда ты?

Девочка в меховом жилете широко улыбнулась, показав острые клычки. В этот момент её глаза сверкнули ярко-жёлтым.

– Я вервольфик[7]! – ответила она и, не удержавшись, тихонько зарычала: – Р-р-р!

Оттилия испуганно вздрогнула.

– Не бойся, это она просто играет, – сказал Му с чувством облегчения в голосе – как человек, для которого самое сложное и неприятное уже позади. – Ну а вот, – весело произнёс он, указав на воздух рядом с собой, – наша сестрёнка Шмыг. Она дух. Поэтому её не видно.

Оттилия склонила голову набок, снова решив, что ребята просто разыгрывают её. Она почти попалась на их удочку, но шутка зашла слишком далеко. Рога мальчика наверняка приклеены, а клыки девочки куплены в магазине карнавальных костюмов. Сейчас эта парочка от души посмеётся над ней – простодушной Оттилией Шмидт.

– Дух, говорите? – повторила она, скрестив руки на груди.

– Она не верит нам, Му, – огорчённо сказала Вольфи.

– Тогда давай докажем ей, что не врём, – предложил мальчик и повернулся к невидимой сестре: – Шмыг, задержи дыхание, пожалуйста.

Оттилия заметила в воздухе какое-то мерцание, и постепенно перед ней возникла бледная фигура маленькой девочки с надутыми щёчками и вытаращенными глазками. Продержавшись так несколько секунд, малышка выдохнула и исчезла.

Это зрелище настолько поразило Оттилию, что она тоже ненадолго перестала дышать. Потом посмотрела на Му и на Вольфи, которые с надеждой улыбались ей, вскочила и с криком побежала прочь.

В эту секунду ворона, сидевшая на крыше тринадцатого дома, разинула клюв и зловеще каркнула. Где-то далеко, в городе под названием «Туман», в безрадостно сером здании Института не таких, как все, в цементно-сером кабинете мужчина в мышино-сером костюме поставил тёмно-серую точку на светло-сером листке.

В тот же момент дедушка Страхман впервые выглянул за дверь при свете дня. Это был старик с длинной белой бородой, в тёмно-зелёном пальто и цилиндре, из которого торчало диковинное растение. Он вышел, опираясь на суковатую палку, огляделся по сторонам и, сощурившись, посмотрел на солнце.

«Брр! – поморщился он и неодобрительно посмотрел на лаванду, расцветшую в палисаднике напротив. – Брр!» Затем его взгляд остановился на соседке, подстригавшей травинки ножницами немногим больше маникюрных. Эта женщина оказалась первым нормальным человеком, которого дедушка Страхман встретил на улице.

Понаблюдав за нею, он посмотрел вверх, на крышу собственного дома. Ворона кивнула в знак приветствия и гаденько улыбнулась. «Брр!» – в третий раз произнёс старик, потому что знал, чего от него ожидают. Он должен вести себя в нормальном мире, как нормальный, но он же не такой! Он леший, причём в пятьдесят четвёртом поколении, и гордится этим! Зачем ему меняться? Почему бы не остаться самим собой – таким, каким лешему полагается быть: вечно всем недовольным, в неизменно дурном настроении. Хмуриться и брюзжать – вот его жизнь. Так он и сказал. Но что толку? Его всё равно запихнули в этот тупик и заставляют приспосабливаться к окружающим.