В захваченном в 1240 году рыцарями-тевтонами Пскове на престол был посажен князь Ярослав Владимирович, ходивший с немцами в походы на собственные земли. Согласно хранящемуся в Стокгольмском государственном архиве акту указывается, что «королевство, именуемое Псковским, было передано королем Гереславом, наследником этого королевства, Дерптскому епископу Герману». То есть, принявший католичество Ярослав в итоге потерял не только веру, но и княжество, династию и саму жизнь. А это уже получалась вполне конкретная схема: в обмен на смену веры марионеточному правителю под видом помощи дают военную силу, вынуждают подписать дарственную на католические структуры и в итоге оккупируют территорию.

Князь Галицко-Волынский Даниил Романович после монгольского нашествия также сделал выбор в пользу Ватикана. Францисканский монах Плано Карпини летом 1247 года встретился в Киеве с князем и получил от него заверения, что он и его брат Василько «желают иметь Господина Папу своим преимущественным господином и отцом, а святую Римскую церковь владычицей, и учительницей, причем подтвердили все то, о чем раньше сообщали по этому поводу чрез своего аббата, и послали также с нами касательно этого к Господину Папе свою грамоту и послов».

Князь принял католичество, получил корону от папы, обязавшись пойти в крестовый поход на Орду. Но через несколько лет на Галичину пришёл с войском монгольский темник Бурундай, а «господин и отец» палец о палец не ударил, чтобы помочь новому «королю». Даниил вынужден был идти на поклон к Бурундаю и платить «налог кровью» – пойти вместе с ним в поход на теперь уже единоверную Польшу.

Подобная дилемма возникла и перед юным новгородским князем Александром Ярославичем, только-только последовательно отразившим набеги шведов и тевтонов. Папа Иннокентий IV дважды отправлял ему послания и буллы, настаивая на смене веры и устроении в Пскове католического храма.

Никоновская летопись сообщает: «Однажды явились к нему послы из великого Рима от папы, который велел сказать Александру: «Слышали мы о тебе, князь, что ты честен и дивен, и велика земля твоя: поэтому прислали мы к тебе от двенадцати кардиналов двоих хитрейших – Галда и Гемонта, да послушаешь учения нашего». Александр, подумавши с мудрецами своими, описал папе все случившееся от сотворения мира до седьмого вселенского собора, прибавив: «Все это мы знаем хорошо, но от вас учения не принимаем».

Князь оказался умнее «хитрейших» и прозорливее безрассудного Даниила Галицкого. За четверть века своего правления он, понимая расстановку военных и политических сил, ни разу не ввязался в авантюры с противостоянием Орде, ни разу не повёлся на междоусобицы, ни разу не дал понять Ватикану, что готов на какое-либо сотрудничество, кроме торговли. При этом князь Александр отразил все нападения на Русь с Запада и договорился с ханом Берке о том, что «налог кровью» для похода на Хулагу-хана не будет распространяться на Русь. Александр Невский пошёл «другим путём», сумев за счёт дипломатических и военных усилий сохранить государство, веру, экономику и их основу – народ. Он понимал, что бороться с могучими монголами разорённой «Батыевым погромом» и раздираемой феодальной раздробленностью стране самоубийственно. Предстояло сначала набраться сил, перевооружиться, перенять у тех же захватчиков тактику действий лёгкой конницей и лишь потом искать «собственное поле Куликово». Невскому принадлежат пророческие слова: «Не в силе Бог, а в правде».

Историк Дмитрий Иловайский писал: «Александр Ярославич принадлежит к тем историческим деятелям Северной Руси, в которых наиболее отразились основные черты великорусской народности: практический ум, твердость воли и гибкость характера, или умение сообразоваться с обстоятельствами».