«Позже, на излете верхнего палеолита (15—12 тыс. л.н.) эта закономерность стала расплываться и терять свои резкие контуры. Конечно, в главном картина осталось прежней: одни экстремумы компоненты сосредоточены в Европейской части, противоположные значения – в Сибири. Но исчезла чёткая граница между двумя провинциями! Вместо неё обнаруживается широкая переходная область (зона смешения рас – Урал и Алтай. – А.С.). Эта область настолько широка, что можно сделать вывод: если на основном этапе верхнего палеолита культурный мир Северной Евразии был двухчленным (Европа – Сибирь), то к концу верхнего палеолита культурный мир уже стал трёхчленным (Европа – безымянная переходная область – Сибирь).

Мы воздерживаемся здесь от каких-либо гипотез и объяснений полученного результата, оставляя их специалистам археологам. Мы вправе дать только генетическую интерпретацию. Подчеркнём два момента. Во-первых, эта переходная область сформировалось за счёт обеих провинций – огромная часть Сибири стала «переходной», но и заметная часть Европы приблизилась к «сибирским» показателям. Во-вторых, переходная зона является мозаичной, географически неупорядоченной, пёстрой, представляет собой калейдоскоп «сибирских», «европейских» и «промежуточных» оттенков»127.

Разумеется, в конце концов авторы признают указанную расовую проекцию своего открытия. Но вынуждены делать это мелким шрифтом, между строк, стыдливо и робко: «Генофонд Северной Евразии с самых древних эпох своего существования состоит из двух взаимодействующих и взаимопроникающих субгенофондов. Думается, мы не погрешим против истины, если – на правах правдоподобной гипотезы – соотнесем эти субгенофонды с европеоидной и монголоидной расами: эта гипотеза уже нашла подтверждение в анализе антропологических данных о населении и Восточной Европы, и предварительных данных о Северной Евразии»128.

Так или иначе, заветные слова сказаны, на генезис двух лидирующих в мире рас пролит яркий свет.

Уточним. На карте отлично видно мощную экспансию кроманьонца (точнее, уже его потомков, индоевропейских осколков развалившейся ностратической общности, скорее всего, протофинского, протокавкасионского, протоиранского или неизвестного нам образца) на Урал, прорыв с его стороны центрального фронта долготной границы, а также его десант аж до лучших земель Китая, к побережью Охотского моря, и пребывание там неопределенное время129. Но из Приаралья его след постепенно уходит, концентрируясь зато вокруг Байкала. На этой второй карте также виден и десант на Запад протомонголоида-азиата по северной и южной кромке ойкумены, обход границы сверху и снизу, на что ранее он не решался. След этого палеодесанта остался не только в виде северных народов Заполярья (коряков, ительменов, чукчей, эвенов и т.д.), но и в генофонде коми, лопарей, карелов, финнов, эстонцев и даже восточных немцев (если смотреть по верху карты)130, а также в генофонде народов Южного Урала, Поволжья и Прикаспия (если смотреть понизу карты). Однако никаких протуберанцев со стороны протомонголоида в Центральную Европу не видно.

Вообще, европеоиды потеснили монголоидов преимущественно в центре, образовав широкую переходную зону в Сибири. А монголоиды европеоидов – по краям, зато существенно, и лишь немного – в центре. В любом случае, карты крайне важны в плане истории расогенеза. Четко определяются два изначальных эпицентра, на западе и на востоке, которые далеко не сразу начали взаимную диффузию, хотя кроманьонец и «выпрыгивал» из своей зоны далеко на восток и юго-восток.

Наблюдения Балановских есть важный довод в пользу полигенизма: мы отчетливо видим далеко разнесенные центры расогенеза и обширную зону разной степени метисации между ними. О какой «общей Еве в Африке» может теперь идти речь?! Идея полигенизма, т.е. раздельных центров расогенеза основных, исходных рас, нашла в указанных картах свое вполне зримое воплощение. Это крайне важно.