10

Стороны обменялись подарками. Отец передал японцам нарядные зеленые свертки, перевязанные желтыми лентами. Внутри были национальные сувениры – вино и сладости из Иерусалима.

Генри сильно проголодался. Из-за примерки и зубрежки этикета семья пропустила гостиничный обед, а завтрак, казалось, был еще вчера.

На столе были расставлены кувшины с напитками, бутылки водки и другой крепкий алкоголь. Водка была обыкновенная, хоть и дорогая – модной западной марки.

Рюмки были подняты еще до подачи блюд. «Хотят проверить твоего папу на прочность, – тихо сказал Марк и, ухмыляясь, добавил: – Наивные люди».

Генри налили, как взрослому, и он выпил наравне со всеми. После первой же порции спиртного он расслабился. Алкоголь огнем обжег пустой желудок, и согревающая волна распространилась по телу. Как будто водка на время расплела ту незримую связь, благодаря которой волнение родителей передавалось и ему.

Когда подали рис, слегка осоловевший Генри приступил к еде с опасным энтузиазмом. Небрежно обтирая руки теплым полотенцем, он торопился и был готов пробовать все, что ему предложат. Перед мысленным взором нетерпеливо теснили друг друга воображаемые креветки и суши с угрем. Он не заметил, как проглотил содержимое пиалы, и только после этого, снова подняв глаза, сообразил, где находится. Он не знал, не облизывал ли случайно палочки во время еды и не стучал ли ими по посуде. Генри взглянул на мать, та слушала беседу мужчин и улыбалась. Оглядевшись, он понял, что никто на него не смотрит. К тому же уничтожение риса заняло у него всего пару минут.

Только «японская Тэтчер» кивала ему с материнской заботой. Она радовалась здоровому молодому аппетиту Генри и не собиралась выставлять ему тот или иной школьный балл за поведение.

11

Официанты в белых рубашках начали подавать закуски. На столе появилось несколько видов сашими. Рыбья икра, тунец, гребешки – различные морские животные, самые чистые и питательные их части, чередовались с зеленью и разноцветными водорослями в маленьких тарелочках.

К столу вышел повар. В руках он держал овальную корзину с высоким бортиком, плетеную из бамбука. С места нельзя было разглядеть содержимое корзины. Генри с любопытством вытянул худую шею. Мама с нежностью посмотрела на него.

Повар бережно держал корзину обеими руками – как новорожденного. Он поздоровался, что-то спросил у собравшихся, видимо, поинтересовался, как им нравится еда. Он опустил корзину на стол. В корзине на подушке из водорослей лежала целая рыба. Она была еще жива. Подачу украсили овощами – свежий салатный лист кудрявого сорта и тонкие, как пух, стружки редьки соседствовали с живой плотью. На мгновение воцарилась тишина. Все взгляды были обращены на рыбу.

Хвост и голову рыбы поддерживали деревянные подпорки, туловище загибалось полумесяцем. Рядом были аккуратно выложены только что срезанные с нее куски. Голова рыбы как будто специально была приподнята так, чтобы она могла как следует оценить проделанную над ней работу. Через тонкий покров искромсанных мышц белели кости. «Зачем они делают так, чтобы она себя видела?» – подумал Генри.

Повар заботливо оставил часть телесных тканей на позвоночнике – если бы кто-то из гостей вдруг ощутил недостаток свежести, можно было отщипнуть филе прямо от рыбы. Попробовать живую еду.

После нескольких секунд молчания собравшиеся загудели. Оценив подачу, они кивали друг другу и улыбались повару. Каждый хотел продемонстрировать свое восхищение его мастерством.

Толстый японец через переводчика обратился к отцу: приходилось ли тому раньше пробовать нечто подобное? Отец вежливо ответил, что настолько свежее сашими ему подают впервые. Переводчик заботливо подсказал, что блюдо называется «икизукури». Повар выслушал их короткий диалог, пожелал приятного аппетита и отошел от стола, важно подняв кверху палец, как бы предупреждая, что это еще не всё.