– Резонный вопрос, – улыбнулся медик. – Но постараюсь ответить. Первое, самое безобидное. Там, снаружи, идет дождь, под которым мокнут несколько десятков людей, но тут, по эту сторону горной гряды, никакого дождя нет. С этим вы спорить не будете?

Несогласных не нашлось.

– Кстати, температура воздуха снаружи и здесь сильно различается. Это я выяснил экспериментально. Снаружи ночи становятся холоднее и холоднее, как и должно быть в здешних широтах на исходе лета, но тут лето продолжается в полном объеме.

– Разве так может быть?

– Не торопитесь – всему свое время. Итак, одну загадку мы уже записали. Метеорология. Второе – несоответствие времени.

– Как это?

– А вот так. Помните, Алексей Кондратьевич, как вы рассказывали у костра о своем происшествии? Ну, тогда, когда ваши спутники полчаса ожидали вас внутри, хотя вы, по вашим словам, отстали от них всего на какие-то секунды.

– Помню. Но что это дает?

– Просто так, визуально, ничего. Но я опять-таки проделал серию экспериментов. Для этого мне, естественно, потребовался помощник. Присутствующий здесь Михаил Семенович, если вам будет угодно.

Гаврилович привстал и поклонился.

– Мы с Михаилом Семеновичем сверили часы до секунды, а затем я принялся ходить по расселине от одного ее выхода до другого. После каждого прохода мы сверяли показания наших приборов. В тридцати семи случаях из пятидесяти часы показывали одинаковое время или отклонения составляли какие-то секунды, но в тринадцати показания моих часов отклонялись от контрольных на значительные величины. От минуты до тридцати шести минут. Причем в обе стороны!

– Как это, в обе стороны? – не понял есаул.

– В ряде случаев часы спешили, в других – отставали. Из этого я сделал вывод, что время в расселине течет неравномерно и это явление само по себе невозможно. Значит, записываем в загадки. Ну и третья загадка, самая, если так можно выразиться, загадочная.

Приват-доцент сделал трагическую паузу.

– Ваше, Алексей Кондратьевич, с вашим подчиненным «кругосветное» путешествие. Многие из нас повторяли его, и все имели возможность убедиться, что попасть в нашу долину иначе, чем через расселину, именуемую господами офицерами «дефиле», не-воз-мож-но! – Привалов победоносно оглядел троих слушателей. – Более того, пробравшись внутрь той, внешней долины, через указанный господином есаулом лаз, я разыскал там расселину и проделал обратный маршрут, справедливо посчитав, что, возможно, попаду в иное место. Увы, я опять же вышел к нашему первому лагерю. Значит, пройти по расселине и попасть сюда, – медик притопнул ногой, – можно лишь в одном направлении: оттуда – сюда. А отсюда, соответственно, только туда. Согласитесь, что эти свойства расселины довольно необычны.

Слушатели были согласны, поскольку молчали, а знаком чего является молчание – понятно всем.

– И последняя загадка, господа! – торжественно объявил Модест Георгиевич. – Вот, смотрите!

Он протянул сидящим ту самую веточку, которой раньше размахивал перед носом у путейца.

– И что здесь примечательного? – не понял есаул, внимательно разглядев, понюхав и даже попробовав на зуб ветку с разлапистыми листьями. – Обычный клен.

– Вот именно! Клен!!!

– Ну и что?

– А то, милостивые государи, – тихо сказал медик, снял и протер пенсне. – Что клен в здешних местах не растет. По крайней мере – последние сорок-пятьдесят тысяч лет. Поэтому я могу со всей ответственностью утверждать, что, проходя через упомянутую уже расселину-дефиле, мы либо переносимся на полсотни тысяч лет в прошлое, что противоречит всем законам физики, либо… – Он водрузил свой оптический прибор обратно на нос, а затем снова зачем-то снял. – Мы в ином мире, господа. На том, так сказать, свете.