Брант во всём окружении Ролана был единственным человеком, которому Крауз прощал и дурацкие шутки, и ещё более идиотские выходки.

Они с Брантом познакомились в раннем детстве, и обе семьи – Макалистеры и фон Краузы – всегда поощряли такую дружбу. Старшие братья Брандта часто наведывались на Аркан – в родную систему Ролана, и Брант всегда приезжал с ними. Рыжеволосый, как все Макалистеры, но такой же статный и высокий, как Ролан, Брандт как правило становился непременным участником всех проблем, которые фон Крауз наживал на свою голову. А зачастую своим творческим потенциалом добавлял к ним ещё столько же.

– Нет, просто я реалист, – ответил он.

– Ты оправдываешь то, что проиграл в карты мой фотон, вот и всё.

– Для друзей нельзя ничего жалеть! – Брант воздел палец к потолку в подтверждение своих слов. – Даже фотон.

Ролан промолчал, не желая вступать в бесполезный спор. Вздохнул.

– Что-нибудь новое произошло? – спросил он.

– Да, в общем-то, ничего. Расследование замяли. Рейнхардт ещё двое суток проведёт на губе. Тебе, наверное, засчитают дни, что ты торчишь в лазарете – хотя точно не скажу.

– А что насчёт Ларссон?

– А, – Брант самодовольно улыбнулся. – Видел её? Хороша?!

– Не по тебе, – с неожиданной для себя злостью отрезал Ролан. О том, что Брант пока что не пропустил ни одной юбки на Тардосе, знали все.

– Ещё бы, – улыбка на губах Макалистера стала только шире, – она приехала к Рейнхардту. Ларссон подселили к нему в блок. Вся Академия гудит.

Ролан не успел дослушать до конца, когда обнаружил, что пытается сесть, но растяжки ему не дают.

– К Рейнхардту?! – процедил он. – Это ещё почему?

Брант пожал плечами и откинулся назад.

– Ну, говорят, Консул хочет заключить с Рейнхардтами союз.

Глаза Ролана недобро блеснули.

– Как это понимать? Разве фон Крауз не служили опорой Гесории на протяжении сотен лет?

До этого момента Ролан вообще не собирался вступать в брак. Ни в династический, ни в какой-то ещё. В отличие от Бранта, он неизменно оставался равнодушен к женскому полу и куда больше интересовался звёздными картами и двигателями малых кораблей.

Ролану удавалось почти всё, за что он брался – фехтование, науки, стрельба и лётное мастерство. Девушки, конечно же, не оставались равнодушны к его умениям, благо Ролан отличался к тому же красотой и обаянием. Но он чувствовал себя неуютно, встречаясь лицом к лицу с их ожиданиями, и предпочитал не заводить вообще никаких отношений, чем временные и ничего не значащие.

– Вопрос не ко мне, – Брант развёл руками и покачал головой.

– Это предательство, – твёрдо сказал Ролан.

– Потому что Ларссон приехала не к тебе?

– Да. То есть, нет. Дело не во мне!

Окончательно запутавшись в том, что именно его так сильно бесит, Ролан умолк.

Брант посидел ещё немного и пошёл к себе. А Ролан всё думал о том, как лучи солнца играли на платиновых ниточках волос Ларссон.

«Идиот», – в конце концов решил он и уткнулся в планшет.

Комната, выделенная Исгерд, выходила одним краем на залив и другим – на изгиб стены, в которой виднелось ещё одно окно, так что казалось, протяни руку –,и достанешь комнату Вольфганга.

Далеко внизу мерцали и искрились лазурные волны. Успокаивали глаз и лёгким шорохом ласкали слух. И если бы не чёртово окно, Исгерд почти поверила бы, что всё будет хорошо.

Глубоко вдохнув и отвернувшись, она подошла к зеркалу. Кадетский китель Исгерд получить не успела и потому чувствовала себя неуютно среди окружающей ее элегантной строгости в своем белом камзоле, расшитом серебром, и с брыжами батиста у горла – мода столицы немного отличалась от той, что царила в остальных частях Гесории. Здесь, на Тардосе, предпочитали умеренность, а ближе к окраинам царствовал минимализм – многие ограничивались обыкновенными комбинезонами цвета компании, в которой работали.