Через пару месяцев он закодировался вновь, мачеха и брат опять жили с нами, а я наконец мог спать за закрытой дверью, бросив свой пост.

* * *

Мы сидели и слушали раскаты грома. Дверь подъезда была слегка приоткрыта, чтобы дым от сигарет вытягивало на улицу. Нас опять было трое, на улице осенний дождливый день, но сегодня все было иначе, как минимум для Мишки.

Мы сразу поняли по его лицу, что случилось что-то, но не решались спросить. А Михе понадобилось около десяти минут и пара глотков пива прямо из полторашки, чтобы наконец-то поделиться с нами.

– Отец умер, что-то с сердцем, – наконец выдавил он.

Сбылась мечта Миши, больше никогда дядя Сережа не накажет его за четверку в дневнике, за опоздание на пару минут. Его мать сможет без страха заходить домой, не ожидая удара по лицу за неправильный взгляд. Они были свободны.

Но почему тогда Мишка сидит и плачет?

1) Группа «Многоточие»

– Папа сильнее, еще сильнее!

Скрип перемешивался со звонким смехом дочери. Черт, опять не успел смазать качели. Впрочем, это меньшее, что я упускаю, пока моя дочь растет. Во время нашей прошлой встречи ей был всего годик. А в следующий раз, если повезет, я отведу ее в первый класс через пару лет…

– Папа, мама говорит, ты опять полетишь к звездам.

Ну, раз мама говорит, значит, уже можно рассказать дочери о своей работе. Немножко.

– Есть очень далекая звездочка. Она примерно такая же, как наше солнце. И вокруг нее примерно на таком же расстоянии, как мы от своего солнышка, крутится планета.

– Такая же, как наша?

– Ну, почти. Там тоже есть кислород, необходимый для дыхания, температура, при которой можно жить. Вот только там нет такого вкусного мороженого, как у нас.

– А люди там хорошие?

– Очень хорошие. Самые умные ученые земли, которые добывают там минералы – очень полезные камни, спрятанные в земле, которых нет на нашей планете. А своих живых жителей планета не имеет, разве что только малюсеньких бактерий.

– Но папа, ты же не ученый, что тебе там делать? Там же нет врагов, которых нужно убивать.

Видно, дочь слышала от матери не только о полетах в космос. Нужно будет провести с ней беседу.

– Дорогая, работа военных заключается не в том, чтобы кого-то убивать, а скорее в том, чтобы не было войн. Моя задача охранять ученых и их исследования.

– Но от кого, ведь ты говоришь, что там только маленькие бактерии… Неужели от них?

Худший враг человека – это он сам. Но рановато такое говорить ребенку.

– Конечно, им никто не угрожает, просто так нужно по правилам, на всякий случай.

Новый скрип качели резко оборвался, а в глазах помутнело. С трудом разлепив свинцовые веки, я попытался сесть. Вышло это не сразу, лишь минут через пять.

Помещение вокруг анабиозной капсулы освещалось скудным аварийным освещением. Что-то явно шло не так…

Мигали аварийные огни, но звука сирены не было слышно. Покачиваясь, я вышел в коридор и подошел к соседней камере. Она была закрыта, что было странным – мы все должны были проснуться одновременно после годового полета назад, домой.

Дисплей с показателями жизненного процесса не работал, как и десятки других, установленных рядом с дверьми в другие камеры.

Это могло означать два варианта. Первый – человек уже вышел, и камера выключена. Или…

С моим командиром произошел второй вариант. После того, как я вручную открыл камеру, в нос ударил резкий запах гнили. Света красных ламп хватило, чтобы разглядеть в капсуле практически разложившийся труп.

Мне понадобилось некоторое время, чтобы вскрыть остальные камеры и убедиться, что единственный выживший на корабле – лишь я.

Коридор также освещался редкими лампами, но я отлично знал корабль, чтобы не заблудиться здесь даже вслепую. Беспокоило меня другое – дышать становилось все тяжелее, голова жутко болела.