Осколки потерянных душ Фика Фриссон

«Но вы, братия, не во тьме,

чтобы день застал вас, как тать.

Ибо все вы – сыны света и сыны дня:

мы – не сыны ночи, ни тьмы.»

1-ое послание к Фессалоникийцам

ап. Павла, Глава 5, стих 4

– Я все правильно рассчитал, ошибки быть не должно… – высокий красавчик с огненно-рыжими длинными волосами, аккуратно собранными в низкий хвост, мерил комнату широкими шагами. – Скоро свершиться ключевой момент, любовь моя. Я завершу цикл, и мы встретимся…

Над головой раздался мощный взрыв и комнату затрясло, наполнив воздух запахом гари и жженой карамели. С потолка посыпалась пыль и деревянная крошка. Мужчина не устоял на ногах и упал, смешно дернув головой, как китайский болванчик, но успел перехватить золотой браслет, почти выскользнувший из его израненных рук. Красивая вещичка блеснула тремя разноцветными камнями: желтым, розовым и пурпурным, и спряталась в широкой ладони, но я успела разглядеть две пустые закрепки, портящие впечатление об изделии. Хотелось рассмотреть браслет поближе, было в нем что-то загадочное, но рыжеволосый с силой сжал вещичку в руке и убедившись, что все на месте, положил его в боковой карман. Снова прогремел взрыв и схватившись за перила кровати, мужчина рваным движением поднялся.

– Что там происходит? – спросил он пустоту и потер ушибленный зад. Посмотрел вверх, как будто мог видеть сквозь толщу металла и дерева.

– На абордаж! – послышались крики и ругательства сквозь звуки выстрелов и взрывов.

– Черт! Что еще за сюрпризы! – мужчина пошатнулся, чуть опять не упав на грязный пол, больно ударившись головой о балку. Провел рукой по волосам, скрипя зубами от злости. Ладонь блестела от крови. Он нервно растер ее между пальцами и прислушался.

Отчетливо слышались звуки сражения. Комнату сотрясали залповые взрывы. Левее послышался треск огня, жадно поглощающего сухое дерево. Периодически вспыхивали и мгновенно гасли предсмертные возгласы отчаяния и боли.

– Чертовы пираты. Но ничего, когда все закончится, я лично вырву голову из позвоночника у каждого и украшу ими твой трон, любимая.

Мужчина резко повернулся в мою сторону и сквозь улыбку – оскал спросил:

– А ты что здесь делаешь? М-м-мм? – он клацнул зубами и залился смехом.

Неприятные мурашки пробежали по спине. Острые зубы леденящего страха сжали нутро, обдав волной ужаса, подавив попытки вскрикнуть…

Возвращаясь в реальность, я непроизвольно дернула правой ногой и ударила впередистоящее кресло, вызвав негодование соседки. Сон неторопливо отступал, оставляя легкий привкус странности и неправильности произошедшего. В салоне самолета на удивление царила тишина. Приглушенный свет и мягкое жужжание двигателей успокаивало, давая ложное ощущение безопасности.

– Снова летала во сне? – насмешливо, но в то же время тепло, улыбнулась мне Даша.

– Хотелось бы. – я вздохнула и попыталась размять затекшие от долгого полета ноги. – В этот раз мое воображение взбунтовалось. Взрывы, крики и рыжий мужик.

Недовольная женщина, сидение которой я пнула, хотела что-то сказать, но услышав наш разговор, недовольно проворчала что-то невнятное себе под нос и отвернулась.

– Что ты имеешь против рыжих? – нарочито серьезно спросила подруга и тряхнула густой копной медово-имбирных волос и двумя руками попыталась сложить их в игривый хвостик. – Согласись, видеть сны все же лучше, чем не спать совсем.

Отбросив непослушные волосы и заглянув в телефон, с которым она расставалась крайне редко и почти не выпускала из рук, с укором посмотрела на меня.

– Согласна. Мне нужен отдых. – я заглянула в темный провал иллюминатора. – Мы с тобой две недели работали почти без сна и отдыха. При таких нагрузках и не такое присниться.

– Точно. – она опять уставилась в мобильник. – Босс будет доволен. Израильтяне подписали щедрый контракт, обеспечив нам приличную премию. Предлагаю это отметить.

– Ну… – я запнулась, не зная, как корректно сообщить коллеге и по совместительству лучшей подруге, что соскучилась по жениху.

– Ах, да. – она с разочарованием глянула на меня и опять уткнулась в телефон.

– Прекрати на меня так смотреть, Дашка. Он не так плох, как ты о нем думаешь. Мне неприятно твое скептическое отношение к нему и его чувствам. Он мой будущий муж, имей хоть капельку уважения…

– Как по мне, вышвырнула бы его из твоей жизни как ненужную вещь, занимающую свободное место в шкафу. Вы сколько лет вместе? Пять, семь? Я до сих пор не вижу кольца на твоем пальце.

– Мы много работаем, и я хочу пышную свадьбу…

– Я это слышала тысячу раз, Уна. Скажи, ты пытаешься убедить в этом меня или себя?

Я молча вздохнула и замолчала, уставившись на моргающий красный маячок на крыле. В такт вспышкам воспоминания в голове возвращали меня в интимные моменты между мной и Валиком. Я пыталась рационально обдумать его поступки и слова, но какая-то темная часть меня настойчиво подбрасывала воспоминания о его крепких руках, с проступающими венами и рельефном упругих мышц на животе. Я тряхнула головой и почувствовала огонь на щеках. «Повезло, что Даша занята телефоном и не видит, как мое лицо горит от стыда» – я резко отвернулась от подруги и невольно наткнулась взглядом на открытый ноутбук соседа слева.

– По итогам исследования всемирной организации здравоохранения за прошедший год количество самоубийств в мире выросло почти в два раза. – красивая девушка – телеведущая, с бесстрастным лицом приводила страшную статистику. – Лидерами стала Гренландия. К счастью, наша страна на двадцать третьем месте, но прогнозы не утешительные…

Слова ведущей неприятно кольнули сердце и сплелись в желудке тугим комом. В памяти возникли знакомые образы: ванна, обжигающая боль…

– Мэм, пристегните ремень, пожалуйста, идем на посадку. – ласковый голос бортпроводника на мягком английском, вырвал меня из тяжелых воспоминаний.

«Все в прошлом. Сейчас важен обнаженный Валик в пенной ванне» – хищно улыбнулась я.

Самолёт сделал крен вправо и пошёл на посадку. Сердце в груди заскакало пейнтбольным мячиком, гулко отдаваясь в ушах, и я до боли сжала руку Даши.

– Эй, полегче! Руку мне сломаешь.

– Прости. – пискнула я.

– Ладно, держи, только мягче. Столько раз летала и до сих пор боишься посадки. – хмыкнула подруга.

Летать я любила всегда. В детстве мечтала стать пилотом. «Глупая девчонка» – мысль мгновенна вернула меня в душный летний вечер, когда отец разбил в дребезги мою детскую мечту. Прошло почти двадцать лет, но я отчетливо помню каждую деталь: теплый воздух, пропитанный запахом леса, настойчиво проникающий сквозь плотно задернутые шторы; щебетание птиц и стрекот кузнечиков; отвратительный вкус подгоревшей яичницы.

– Когда я вырасту, стану пилотом. Буду летать по небу, катать людей и смотреть на всех с высока. Все будут поднимать голову, завидовать моему большому и блестящему самолету. – и я побежала по комнате, расправив руки в стороны, представляя, как мастерски я управляю многотонной машиной.

– Глупая девчонка, – спустил меня отец на землю, – ты же до ужаса боишься высоты.

– Я не боюсь! – храбро вскочив на подоконник, заверила я. – Я такая же смелая, как и ты, папа. Ты ничего не боишься. Мама говорила…

– Заткнись! Мне осточертели твои глупые мечты! – резко прервал он меня.

Лишь повзрослев я поняла, как больно ему говорить о женщине, которую он потерял. Посмотрев на меня стеклянными от алкоголя глазами, он с ненавистью в голосе сказал:

– Помнишь, как ты истерично плакала на колесе обозрения и молила вернуться на землю, вся в соплях зовя мамашу.

Последнее слово он выплюнул мне в лицо.

– Она не ушла бы от нас, если бы не твои истерики. Ты во всем виновата. Из-за тебя она не осталась со мной… – он почти отключился и заснул, но незаконченная мысль не давала ему погрузиться в сон. – Зачем ей такой непослушный и вечно орущий ребёнок? Ты всегда все портишь, Уна.

– Тогда я буду выступать на лошадях. Я буду очень красивой, в пышном розовом платье. А конь у меня будет…

– Спортсмены не выступают в розовых платьях, глупая девчонка. Ты не представляешь, насколько это сложно: заниматься нужно днями и ночами, а ты в комнате прибрать не можешь. Ты ничего не сможешь достичь, максимум покатушки на старой кляче деда.

Слезы градом посыпались из глаз, но отец не взглянул на меня. Его не волновали наивные детские мечты и переживания. Он полностью погрузился в боль и обиды на когда-то любимого человека, заливая их алкоголем и сжигая дотла удушливым дымом сигарет, а вместе с ним и ненавидя весь мир, терзая душу постоянными вопросами: почему она ушла, почему оставила его одного с ребёнком.

Покачиваясь, он поднялся со стула, взял пепельницу и щёлкнув зажигалкой, закурил. Наша небольшая кухня в двухкомнатной квартире в Минске насквозь пропиталась едким сигаретным дымом и противным запахом дешёвой водки, вонь, которую я ненавидела. Смрад, идущий от отцовских пальцев, въевшегося в кости, преследовал меня годами.

– Ты так похожа на мать! – мне казалось через его пальцы, больно сжимающие мое лицо всегда, когда он злился, я впитываю эту вонь и становлюсь грязной, мерзкой и порочной. В том числе и из-за этого я продала квартиру отца, сразу после его смерти…»

—Уна! Уна! – Даша трепала меня за руку, не переставая звать. Я посмотрела на нее, но увидела лишь движущиеся губы и озадаченное лицо, слова тонули в пустоте, окутавшей меня вуалью.