– Ну и зря, – покачала головой мать. – По-моему, вам обоим это нужно.

– Нужно для чего? – язвительно переспросила Вита.

– Для того, чтобы между вами не осталось неопределённости и недомолвок, – ответила та.

Вот как ей было объяснить, что как раз определённость Виту больше всего и пугала? Снова услышать от Дамира, что он не хочет больше никогда её видеть? Хотя, если бы правда не хотел – не припёрся бы на вокзал. Блин, она совсем запуталась!

– Мы сами разберёмся, – на всякий случай отрезала Вита. Мать сдержанно усмехнулась, поджав губы.

– Ну-ну… Пока что я вижу, что ты собираешься трусливо отсиживаться в кустах, а не разбираться.

Вита задохнулась от возмущения.

– Я не отсиживаюсь в кустах! Я просто… я…

И в этот самый миг Дамир её увидел.

Он стоял по ту сторону окна, практически прижавшись носом к стеклу, и, близоруко щурясь, глядел прямо на Виту. Не прерывая зрительного контакта и чувствуя, как дрожит в ней каждая клеточка, Вита резко встала, то ли намереваясь немедленно сбежать и спрятаться где-нибудь в туалете, то ли для того, чтобы наоборот выскочить из вагона ему навстречу.

Поняв, что он не обознался, что это действительно Вита, Дамир вдруг словно разом обессилел и устало опустился прямо на пыльную платформу. Сердце у Виты в очередной раз болезненно сжалось. Дамир выглядел таким… расстроенным. Ей даже на секунду показалось, что он и впрямь жалеет об её отъезде.

– Выйди к нему, – мягко, но настойчиво повторила мать. – Совсем парня измучила.

«А он?! – хотелось кричать Вите. – Он меня не измучил?!»

Но вместо криков и возражений она почему-то открыла дверь купе.

– Только не отходи далеко! – крикнула ей вслед мать. – Поезд через десять минут отправляется.

***

Увидев Виту, шагнувшую из вагона на платформу, Дамир поднялся, не отрывая от неё пристального серьёзного взгляда. Она до мельчайших деталей знала и помнила его лицо, и это выражение тоже было ей хорошо знакомо: плотно сжатые губы, сдвинутые нахмуренные брови… Сейчас растрёпанная длинная чёлка Дамира падала ему прямо на лоб, наполовину скрывая глаза. Как же ей нравились его глаза!.. Вита иногда в шутку называла их «чингисханскими» – тёмные, миндалевидные, пронзительные, заглядывающие прямо в душу…

Когда до него осталась всего пара шагов, Вита остановилась. Они настороженно замерли, глядя друг на друга, и некоторое время сохраняли растерянное тягостное молчание.

– Уезжаешь? – наконец спросил он. Вита пожала плечами – а что ещё можно было ответить на этот дурацкий вопрос?

Дамир тряхнул головой, чтобы отбросить с глаз мешающую чёлку, и у Виты что-то сладко оборвалось в груди от этого привычного, практически родного движения. Господи, она знала его всего до чёрточки, до жеста, до взгляда!..

– Я тебе, кажется, много лишнего наговорил во время нашей последней встречи, – с непривычной робостью начал Дамир, мучительно подбирая слова.

Уголок её рта нервно дрогнул в кривой усмешке.

– Да уж, было дело…

– Прости меня. Вит, прости! – он умоляюще взглянул на неё. – Я тогда был на психе и сам не понимал, что несу.

– А теперь понимаешь?

– Теперь… – он запустил пальцы в волосы, машинально взлохматил их и снова поднял глаза на Виту. Взгляд у него при этом был совершенно убитый. – Теперь я понимаю только одно: моя лучшая подруга уезжает, а я абсолютно не представляю, как без неё жить.

У Виты защипало в носу.

– Как-как… нормально ты будешь жить, – сварливо, как бабка, отозвалась она; из-за подступающих слёз голос прозвучал гундосо, как в банку. – Найдёшь себе другую дуру в качестве жилетки, в которую так приятно и удобно плакаться на несправедливость этого жестокого мира. Я же всегда была для тебя просто чем-то вроде подушки безопасности! А сейчас, слава те господи, для этой роли есть Дарина, – она подпустила в голос побольше яда, желая напоследок куснуть эту блондинистую фифу хотя бы заочно.