В один вечер Харви не выдержала и сказала:

– Папа, перестань пить в общей палатке, этот запах невозможно терпеть, он держится всю ночь до утра.

– Что? Цыц! Подумаешь, что тебе не нравится, – огрызнулся отец.

Харви посмотрела на маму, ведь была уверена, что той это все так же неприятно и что она не позволит отцу так пренебрежительно к ним относиться. Но мама Харви посмотрела на них, перевернулась на другой бок и закрыла глаза. Ее лицо выражало полное спокойствие и умиротворение. В какой-то момент Харви показалось, что губы мамы даже растянулись в легкой улыбке. Это было страшно. Вот он, идеальный союз, объединение пренебрежительности и грубости с полным безразличием. Хотелось верить, что каждый из них искренне счастлив в таком партнерстве, но правда такова, была убеждена Харви, что любой шаг, поступок или слова, которые не соответствуют нормам высшей морали, делают самого человека несчастным и незаметно разрушают его жизнь. Очень хотелось найти ключ к сердцам родителей и открыть им глаза на те пропасти, в которые каждый из них шагает. Харви должна! Харви сможет им помочь! Харви остановит их до того, как будет слишком поздно! Пусть горы будут тому свидетелем, Харви будет из-за всех сил стараться достучаться до них! Главное – и ей не заразиться эпидемией безразличия.

Это безразличие в мире Харви начнет наблюдать раз за разом, неспособная с ним примириться, но научившаяся иногда просто не замечать его. Однако прежде, чем поднатореть в умении абстрагироваться, Харви наломала немало дров. У прилежной, хотя и живой Харви начались неприятности в школе, связанные с тем, что домашние проблемы она проецировала на учителей, и, будучи не в состоянии бороться против безоглядно любимых родителей, она со всей юной страстью включилась в борьбу против неидеальных учителей и системы. И сейчас, рисуя брызги, вырывающиеся из-под ног гордых и прекрасных оленей, Харви недоумевает, как люди, избравшие своей профессией педагогику, с такой легкостью отвернулись от очевидных проблем пусть уже взрослого, но еще ребенка. Каждый из них решил, что это не входит в круг его задач, что платят ему просто за то, чтобы донести, как решать тригонометрическое уравнение или как правильно интерпретировать слова князя Болконского. И дело ведь не в том, что учителя не знают, что творится в душах их подопечных. Дело в том, что многим из них это безразлично. Можно ли их винить? Тех, кто слеп и просто следует сложившимся устоям, конечно, винить нельзя, разве что в отсутствии стремления к саморазвитию. А тех, кто все понимает, но просто разрешает себе эту черствость по отношению к окружающим, – вот их, конечно, следует бояться. Не знаешь, насколько далеко простираются границы их безразличия.

Хотя, если убрать все эту юную горячность, то, конечно, в голове Харви все стало вверх дном. Учителя действительно прежде всего должны учить, а остальное – это уже выбор каждого отдельного преподавателя. Но Харви не хватало отеческой заботы, и она решила, что недодают ее именно учителя. Так устроен человек, что, задаваясь каким-либо вопросом, он неугомонен до тех пор, пока не получит на него ответ. Как одержимый, наш мозг пытается докопаться до истины, но если на пути к ней ему попадается более-менее удовлетворительный вариант, то для скорейшего разрешения ситуации мозг воспринимает этот вариант как единственно верный и принимает за истину в последней инстанции. Так и Харви, раз за разом задаваясь вопросом о своем одиночестве и не смея окончательно обвинить во всем родителей, переложила весь груз ответственности на учителей. Она винила своих преподавателей в несовершенстве, в том, что они не были достаточно внимательны к ней, но более всего она не могла простить им того, что, как бы курьезно это ни звучало, они не любили ее безусловно. Хоть и каждая претензия Харви была небезосновательна, а учителя, с которыми отношения не сложились, действительно были довольно заурядными и закомплексованными людьми, но, конечно, Харви все воспринимала гиперболизировано и перегибала палку. И очень жаль, потому что из-за этого прежде всего сама несла потери – пробелы в тех знаниях, которые могли бы лишь скрасить ее жизнь.