– Мама, смотри! Она проснулась!

Голова резко заболела. Каждое произнесённое слово будто удар, отдавалось пульсацией в черепной коробке. Я медленно перевела взгляд с потолка на, рядом сидящих, людей. Брат с матерью выглядели одновременно напугано и расстроенно. Моя мама отличалась в особенности; её губы мелко подрагивали, а глаза были красные и блестели в свете люминесцентных ламп, от, накопившейся в них, влаги.

Ещё раз оглянув помещение, я поняла, что нахожусь в машине скорой помощи. Как оказалось, инородный предмет в моей руке являлся иглой от капельницы. Машина продолжала ехать в неизвестном мне направлении. Я ощущала жуткую слабость во всём теле, а ещё у меня невыносимо болела спина. Кое – как найдя в себе силы, я повернула голову в сторону мамы и, что – то промычав, подозвала её поближе. Она чуть сгорбившись наклонилась ко мне.

– Что случилось, Яна? Чего – то хочешь? – она говорила в нос, а голос её звучал как – то подавлено.

– А куда мы едем? – голос мой был совсем тихим и слабым.

– В больницу.

– А зачем?

– Осмотреть тебя надо. Ты же в яму упала.

– Я не помню такого.

– Потом вспомнишь. Отдохни лучше, а то вон как тебе досталось.

– Угу.

Даня всё это время молчал, понуро опустив взгляд. Похоже, ему было стыдно за случившееся. Хотелось бы мне его хоть как – то приободрить, сказать, что я на него не злюсь, но тогда он будет винить себя ещё сильнее, поэтому лучше всего было просто промолчать.

В больнице я пролежала около двух недель. У меня был перелом ноги, растяжение мышц и сотрясение. Тогда меня поселили в палату на некоторое время. Мама и брат навещали меня чуть – ли не каждый день, приносили гостинцы, рассказывали всякие истории. Наверное, такие визиты должны были меня приободрить и порадовать, но я оставалась к ним равнодушна, как и ко всему остальному. Когда врачи приходили брать у меня кровь на анализ, я не плакала и не боялась, как все остальные дети, хотя раньше вела себя точно также. Я не знаю почему стала такой.

Близился день моей выписки. Тогда мама с братом навещали меня последний раз, а вскоре должны были забрать домой. Когда они вошли в палату, я поприветствовала их всё тем же безразличным взглядом. Вероятно, их это очень сильно расстраивало. И я это понимала, но ничего не могла с этим поделать. Мама держала в руках пакет с яблоками, после чего поставила его на стол и вышла (кажется ей нужно было поговорить о чём – то с врачом), сказав Дане «сидеть тут тихо». Хотя он и так в последнее время был тише воды, ниже травы. Подойдя ближе, брат сел у подножия моей кровати, опустив голову. В таком положении он просидел около минуты, будто бы что – то обдумывая. Наконец, он поднял на меня взгляд полный грусти и сожаления.

– Яна, прости меня. Пожалуйста прости, – он говорил шёпотом, было такое чувство, что ещё немного и он расплачется.

– За что простить?

– За то, что повёл тебя в этот проклятый лес, за то, что не доглядел за тобой, за то, что из – за меня ты попала в больницу, прости меня, Яна! – в его голосе чувствовалась мелкая дрожь. Неужели он всё это время винил себя в случившемся?

– Но я на тебя не обижаюсь.

– Всё равно прости, – он был на грани от того, чтобы расплакаться.

– Если тебе от этого станет легче, то я прощаю тебя, – сказав это, я широко раскинула руки в стороны, – Иди сюда.

Он крепко меня обнял, поглаживая по спине. Пока мы так сидели, брат уже смог успокоиться. Когда он от меня отстранился, то я смогла увидеть, вновь расцветшую, улыбку на его лице. Возможно, раньше я бы за него искренне порадовалась, но сейчас я ничего не чувствовала. Какая жалость! Впрочем, и её я тоже не чувствовала.