Я не могла понять причин ее взволнованности.

– Потому что, черт побери, все это – только плоды ее фантазий, как вы не понимаете? Стареющая женщина, одинокая, с несложившейся личной жизнью! Выкинутая за борт, как все балерины, раньше, чем успела сообразить, что она, увы, вышла в тираж! Трудно смириться с этим, вот мы и придумываем всякие истории!

– Маша, вы психоаналитик?

– Да не надо быть психоаналитиком, чтобы все это понять! Мне самой очень жаль Соню, поверьте, но в этот идиотский бред, что кто-то разгуливает по ее квартире, я никогда не поверю! Какие-то кретинские музыкально-спиритуальные утренники с голосом из туалета!

– А если все не так? Если некто действительно тут бывает? Ведет непонятную игру, с только ему одному известным финалом?

– Да бросьте! Кому нужна моя когда-то хорошенькая тетка? Или этот человек такой же идиот, как и она! Я не верю в подобный бред!

– Однако Гордон был убит, – напомнила я.

– При чем тут Гордон? – вытаращилась она на меня. – Ну, был у них роман. Это же не причина для убийства, вы не находите?

– Отчего же, нахожу. Вполне приличная причина, чтобы произошло убийство. «Ее любовник Кассио. Ты можешь спросить у мужа. Разве б я посмел расправиться без важных оснований?» – процитировала я «Отелло». – Как видите, любовь и измена считается вполне достойным поводом для расправы.

– Саша, это Шекспир! Это страсти, современному человеку недоступные! Сейчас нами владеет одна страсть – выжить. Заработать. Опять выжить. У Гордона доставало проблем – выше головы. Соня не была его страстью. Только интрижкой.

– А если – нет? Если была страстью?

– Соня? – она запрокинула голову и рассмеялась. – Саша, вы еще в плену романтических иллюзий! Ну ладно, предположим, что так. Была страсть. Дикая, необузданная, хотя…

Она хихикнула.

– Я свою тетку в роли страстной женщины не представляю. Но при чем тут ночные посещения? Что, моя бедная Сонечка предмет еще одной страсти? Кто тогда разгуливает по нашей квартире?

– Вот это и интересно, – вздохнула я. – Поэтому я здесь и надеюсь на вашу помощь.

– Простите? – не поняла она. – Но я-то тут при чем? Если только мне пришла в голову безумная идея свести тетку с ума, чтобы завладеть квартирой, и я прикидываюсь мужчиной? Что там он у нас ей оставляет?

– Книги Шекспира. Ароматы «Кензо». Галстуки, – перечислила я.

– Так. Галстуки дорогие?

– Дорогие, – согласилась я.

– Тогда я отпадаю. Потому что из перечисленного могу оставить разве только Шекспира. На остальное у меня нет средств.

– В принципе, я тоже думаю, что это не вы. Но ведь пролить свет на те же таинственные взаимоотношения Гордона и вашей тетки вы можете?

– Нет, – честно призналась она. – Могу только рассказать вам, как они познакомились. Это было при мне. И, кстати, я опять рискую оказаться под вашим подозрением. Слушайте, да я просто «пост номер один»! Во-первых, квартира, а во-вторых, та самая нечеловеческая страсть!

Она закурила. Курила Маша, в отличие от меня, весьма аристократично. Задумчиво и нежно, как будто это была не сигарета, а благовония.

На ее шее висел медальон – так, безделушка. Но она постоянно притрагивалась к нему узким изящным пальчиком, как будто старалась показать мне любимую игрушку, которой не устает гордиться.

– Значит, так, я была его любовницей. Страсти у нас как-то не получилось. Правда, мы и не старались. Просто мне нравилось быть с ним рядом. Он был такой представительно-галантный и спокойный. То, что нужно взбалмошной девице, по мере сил старающейся казаться послушным чадом истеблишмента.

Она хмыкнула. Кажется, я была не права по отношению к ней. Сейчас вдруг стало понятно, что Маша Нестерова не так уж и проста в этой своей красоте. Там, глубоко внутри, находилась другая Маша. Самоироничная, насмешливая, пытающаяся выиграть долгие раунды с Машей-конформисткой. Постоянно проигрывающая и становящаяся от этого насмешливо-злой. Так сказать, покусывающей Машу-конформистку изнутри. Человек, живущий в таких сложных условиях, и сам становится сложным.