– Как еще раз? То село, над которым я пролетала, назывался Клёновка?

Я нервно засмеялась. Угораздило же!

– В Дашкенте я жила на Кленовой улице, а тут…

– Совпадение, – улыбнулся в ответ Драгомир, – или судьба.

Мы помолчали, думая каждый о своем. Я о родине, а о чем думал Драгомир – было загадкой. Уже собиралась отдать кулон, когда услышала оглушающий крик снаружи.

– Обе-е-ед! – кричала Блейк. – В очередь стройсь!

Драгомир положил мне руку на плечо, мягко, но уверенно выталкивая из палатки.

– Стой, подожди! – возмутилась я негостеприимству хозяина. – Я же кулон отдать хотела.

– Потом, Элиза, – вытолкнул меня на улицу Драгомир, – я голодный как волк. Всё потом.

Оперативно вокруг костра были выложены бревна и пни, чтобы все могли сесть. Мне был предложен самый чистый пенек, за что незнакомый солдат был удостоен искренней благодарности.

Забренчали металлические тарелки. Загалдели мужские голоса, разбавленные всего одним женским голосом Блейк. Щенок освоился. Давно переварив первое блюдо, он шустро бегал в ногах солдат, выпрашивая добавки.

– Щи из крапивы? – удивился Драгомир содержимому тарелки.

– Это идея Элизы, – в два счета сдала меня Блейк.

– Здорово, да? – поддержал здоровяк Марко. – Капусту сэкономили. Уважаю.

– Изумительное решение! – подмигнул доктор Лазар.

Щеки зарумянились, принимая на себя похвалу. Солдаты улыбались, подмигивали. В этом маленьком военном лагере кипела беззаботная гражданская жизнь. Они отдыхали, ребячились, и только мимолетные "дежурство", "патруль" и "наряд" напоминали, что они вообще-то находятся на службе в нескольких километрах от имперской границы.

После первого блюда Блейк разлила второе.

– Интересное тату, – завела я разговор с солдатом слева.

– Нравится? – оживился он.

– У меня тоже есть! – потребовал внимания его сосед, оголяя плечо.

– И у меня.

– Прекратили поясничать! – рявкнула Блейк и строго посмотрела на юнцов. Очевидно, ее звание было выше, чем звание мечников.

Блейк тягостно вздохнула и повернулась ко мне.

– Такая татуировка есть у всех мужчин империи.

– Вообще всех? – не поверила я.

– У всех старше 16 лет. Это наша традиция. Мальчиков приводят во дворец, знакомят с императором, а потом ставят татуировку. Это очень почетно.

Показалось, в голосе Блейк прозвучала обида. Единственная женщина в отряде, только она не имела почетной татуировки.

– А вы знаете, что она означает? – я вгляделась в изображение крылатой птицы с зубами и непропорционально широкими когтями.

– Наверное, что-то связанное с воином? – предположил мечник слева.

– Может, символ мужественности?

– Охоты!

– А мне кажется, – перебила Блейк, – птица – символ свободы. Еще и такая когтистая. Жизнь как вырванная свобода. Вырванная из лап деспота.

– Тебя потянуло в философию, Блейк, – заметил Марко.

Ребята продолжили препираться. Глядя в тарелку, я слушала и не могла понять. Неужели уровень образования в империи настолько низок, что никто из граждан даже не поинтересовался, что означает тату. У нас в Дашкенте за любое касание к чужому телу можно получить срок. А имперцы добровольно позволяют клеймить себя, отдавая дань варварской традиции и не понимая смысла.

Между тем, смысл был.

– Здесь написано "покорись крови", – просветила я имперцев.

– А? – услышал Марко, – нет же. Это птица, смотри. Вон крылья…

Марко водил пальцем по своей татуировке, намекая на мою плохую фантазию и отсутствие образного мышления. Он отчасти прав. С фантазией я не особо дружила, зато хорошо знала логику, математику и шесть языков.

На плечах мужчин-имперцев была не птица, а фраза. Письменность Древнего Дорейского эпохи Второй Первоначальной. Я выучила этот язык в глубокой юности, случайно наткнувшись на Древний Дорейский трактат в научной экспедиции. Увидев переведенный трактат на 600 страниц, отец сдался и перестал грезить о дочери-лаборантке.