Светло-серый носок Санечки дал слабый импульс насыщения влагой в центр поглощения игристого напитка. Сразу было непонятно, отчего он сморщил нос: от обилия пузырьков углекислого газа или дискомфорта в области правой стопы. Всё же право на жизнь имела вторая версия. Гость мог бы промолчать, но не сосед. За годы совместной жизни на одной лестничной площадке стерлись границы ложной скромности.

Санечка задергал ногой с такой интенсивностью, как будто на ней был одет памперс, пропитанный ведром влаги. Настюша кинулась под стол спасать Санечку. Рукой, которая только что держала хрустальный фужер, она схватилась за носок. Скорость человеческого ума позволила быстро установить причинно-следственную связь. Одно прикосновение к пятну, и я разоблачена.

Ну и что, неужели нужно было портить энергетический баланс хозяина. «Стоило ли это его нервной системы?» – об этом я рассуждала, сидя в совмещенном санузле при выключенном свете. Собачья мысль рождалась яркой и чистой. Мы, племя домашних четвероногих, несем мощный статус сохранения жизненного равновесия Высшего создания. А собаки являются энергетическим продолжением Человека. Еще никто не поставил вопрос: кто выгуливает – человек или собака? А я Вам уверенно отвечаю: конечно, собака! Я так увлеклась собачьей философией, что не заметила, что рассуждаю вслух.

– Ты еще погавкай здесь. Вообще без ужина останешься, – смеясь сказал хозяин, неожиданно открывая дверь одноместной камеры с видом на коридор. Красная штрафная карточка удаления с поля – отменена! Я спринтером рванула в кухню к единственному предмету, который волновал меня в данный момент. К миске!

Вагоновожатая яростно цепляла указательным пальцем за флажок звонка, стремясь подготовить все условия для движения. Трамвайная специфическая трель никоим образом не несла предназначенную ей функцию. Отъезжающие с остановки «Птичий рынок» бесконечно лезли в «резиновую плоть» трамвая. Никакие механические сигналы и звуки не смогли заменить нашего русского, сочного глагола. Лишь угрозы водителя электротранспорта возымели действие. Гроздья висящих пассажиров на ступеньках мгновенно втянулись в жернова переработки. Публика «бродила» женскими вскриками, кошачьим мяуканьем, трещанием щеглов.

Молчали в трамвае только рыбки в стеклянной таре и двое незнакомых друг другу существ. Она не знала, кто Он. Он не знал ничего о Ней. Трамвай медленно тронулся к чему-то неизбежному или непостижимому. Как важно уцепить в своем будущем еле ощутимое неизбежное и не пропустить его, как важно не цепляться за то, что никогда не произойдет. Удалось ли ему распознать прозвучавший только для него «звонок»?

В тот момент, находясь в состоянии пресса, он и не думал об этом. Он отстаивал пространство для неё, начиная строительство с физического уровня.

– Слушай, мужик, ну ты чё один в трамвае что ли? Убери свой локоть! Главное, уперся в грудину – ни вздохнуть, ни…еще раз вздохнуть», – пробасил Слон с пивным животом, накрывая сто восемьдесят градусов окружающего пространства хозяина. Усвоенные организмом сорок градусов выдавали мирный настрой с легким налетом недовольства.

– Sorry за беспокойство. У меня в объятиях маленькая красотка. Я не хочу тревожить её сон, – ответил защитник, зацепившись взглядом за крупный нос, усеянный бисером похмельного пота.

– Не понял, чё у тебя?»

– У меня за пазухой жизнь! Понимаешь, мужик, жизнь. Маленькая собачья жизнь!

– Я знаю, там у него щеночек. Я видел, как дяденька его покупал,– среагировал мальчонка, занимающий тридцать градусов окружности хозяина. Оставшаяся сфера была прикрыта спинами двух дамочек, поглощенных диалогом.