– Смотрите, – Шерил показала на парадный подъезд. Из него размеренным, широким шагом выходил принц Рашингава, как всегда производящий впечатление главного злодея империи. – Наверное, ты почувствовала его, Чет.

Крыша с грохотом обрушилась. Его высочество Рашингава, не моргнув глазом, сел в паланкин и был унесён носильщиками-телохранителями в сторону севера. Обрушился третий этаж, а Ли так и не вышел. Но древнейшие не погибают в пожаре. И сомнительно, чтобы Ли уговорил Рашингаву подставиться. Скорее всего, в последний момент метнулся назад и вылетел через одно из полуподвальных окон так, чтобы его, исчезнувшего задними дворами, никто не узнал и не увидел. Дело осталось только за Кантабриллин. Успел Лифорд зацепить её на крючок шантажа или нет? Будут ли допрашивать Рашингаву у императора? Вероятнее всего истина раскроется, так что можно не вмешивать себя в это на словах. У крылатых есть то, что их никогда не подводит – умение видеть ложь по глазам.

– Я должна возвращаться в лабораторию, – сказала Чайна Циан. – И вам советую улетать отсюда. Жар довольно сильный.

Кантабриллин Чайна Циан нагнала в Лэнгде и проводила её до самого дворца принца Ханта – родного дома девочки-полукровки.

– Ты уже пришла в себя? – спросила девочку Чайна Циан.

– Многих мужчин тянет к юным девушкам, – вздохнула Кантабриллин и с полным доверием посмотрела на родственницу снизу вверх. – Я знаю это. Я знаю так же, что с точки зрения фитов и людей я уже могу стать чьей-то женой. Принц Росслей когда-то женился на девушке, которой было семнадцать. В восемнадцать она уже родила герцогов Сидмора и Дануина.

– Да, и все осуждали этот союз.

– Только потому, что герцоги должны были родиться мёртвыми или глупыми. Но я просто никому никого не смогу родить. Так что плохого в том, что у меня будет связь с принцем Ли?

– Я не поняла… – медленно произнесла Чайна Циан. – Я зря помешала вашему бурному свиданию?

К удивлению Чайны Циан, Кантабриллин тихонько хихикнула.

– Нет, – всё же сказала девочка, глядя перед собой. И от неё повеяло чем-то непонятно-зловещим. – Я узнала много нового. Вмешивайся и впредь, пожалуйста, Чайна Циан.

– Разъясни, пожалуйста, твою позицию.

– Прости, но я не могу – это не только моя тайна. А малый возраст только поможет мне добиться того, чего хочу. И, прошу, не беспокойся – вступать в связь с Ли у меня нет никакого желания. Я не потому спросила, что склоняюсь к этому, а потому, что хочу знать истину. Скажи мне, пожалуйста.

Чайна Циан, однако, поняла кое-что неожиданное:

– Спасать нужно было принца, а не тебя?

– Сегодня – нет. Но если всё будет идти по намеченному плану – действительно придётся спасать его. Так ты ответишь мне?

– Отвечу. Женщина-перевёртыш словно клинок, который до двухсотлетия непрерывно подвергается заточке на лучшее и беспрекословное служение отцу. Мужчина, с которым ты вступишь в связь до достижения тридцати лет, определит отклонение в характере так называемой заточки. Он фактически будет воспитывать тебя для себя… и для секса. Практика показывает, что всю оставшуюся жизнь, сознательно или нет, тебе придётся вести войну с этим мужчиной и своими инстинктами. И, наверняка, страдать от этого.

– Я не очень поняла, как это… попросишь меня поверить тебе? – в тоне юной красавицы не распознал бы насмешки только совсем незнакомый с манерой Тони и Даймонда вести беседу.

К счастью для Кантабриллин, Чайна Циан давно научилась не реагировать на подобное, пусть и не одобряла. Она ответила как можно откровеннее:

– Я тоже не слишком хорошо понимаю, как это. Но когда, в своё время, четверть предела Ли млела по твоему отцу… и я в их числе… мне приходилось слышать подобные разговоры.