Сашка сразу набычился и забурчал:

– Почему, интересно, со мной быть неприлично? Я, кажется, не дурак какой-нибудь. И Светку с Иркой в обиду никому не дам!

Секлетея Потаповна всплеснула руками:

– Да ты кто им такой, чтобы в обиду девиц не давать?! Не брат, не сват, не жених. На чужой-то роток не накинешь платок!

– А чего его накидывать? – завелась я. – Можно подумать, что мы втроем на преступное дело собрались: убить кого-нибудь или банк ограбить!

– Свят, свят, свят, – испуганно закрестилась женщина. – Кто ж про такие страсти-то говорит на ночь глядя?

– А про что тогда Вы говорите?! – закричали мы со Светкой одновременно.

Секлетея Потаповна смутилась и стала теребить воротничок на платье. Повисло неловкое молчание. Мы упорно сверлили взглядами нашу хозяйку, когда из окошечка часов прозвучал голос кукушки:

– Вот, тетенька. Ребята-то, видать, не из наших краев. Они о баловстве ни сном ни духом не ведают, а Вы их неприличием стращаете.

– Да я и сразу подумала, что из дальних мест они, – вздохнула Секлетея Потаповна. – Одеты уж больно чудно. Девчонки-то, глянь, в штанах – где такое видано? Да у нас бы батюшка в церкви за подобный вид… – ох, и подумать страшно! И волосы у обеих стриженые, а не в косы уложенные. А мальчишка тоже одет диковинно – хоть и штаны на нем, и тужурка, и рубаха, а все по-иному скроено, не по русскому обычаю сшито. Да и ведут себя они…

– Как же? – вскипела я.

– А чересчур свободно, девонька. Не видать в вас ни страха Божия, ни сугубого почтения перед старшими.

– А оно должно быть именно сугубым? – деловито поинтересовалась Светка. – Нормальная вежливость не подойдет?

Хозяйка неуверенно пожала плечами:

– Да я уж сама ничего не понимаю. Вроде бы учтивые вы, но вот… не говорите тихо, глаза не держите долу, как отрокам надлежит.

– А как это – долу? – полюбопытствовал Иноземцев. – И кто такие…

– Отроки? – вмешалась Ковалева. – Это, Санечка, в старину так подростков называли, Ну, тинейджеров, понимаешь? А долу – это значит то, что мы в разговоре со взрослыми должны глаза опускать и пол разглядывать.

– Зачем? – поразился Сашка.

– Да затем, что дети перед старшими всегда должны быть тише воды ниже травы! А то и порядку никакого не будет, – Секлетея Потаповна даже ладонью по столу пристукнула.

Сверху слетела кукушка и уселась на скатерть. Быстро вертя кругленькой пестрой головкой, она с любопытством оглядела нас и спросила:

– А что, судари, в ваших местах разве не так? Чему вы удивляетесь?

– Нет, – осторожно начала я, – не совсем так. Но только не в наших местах, а в нашем времени…

– А в каком? – встрепенулась Маврушка.

– Дело в том, что мы живем в начале 21 века. У нас тоже принято уважать старших, но… – я мучительно старалась подобрать нужное выражение.

– Но листом перед ними не стелиться, как моя бабушка говорит, – дерзко заявила Светка.

– О-о! – Сашка показал Ковалевой большой палец и перевел дух.

– Как же это? – встрепенулась Секлетея Потаповна. – Разве у вас родители не имеют над чадами своими полную власть? Нешто им дети смеют возражать?

– Ну… Иногда смеют, если чувствуют свою правоту, – вступила я в разговор. – Вот я, например, всегда прямо говорю маме и папе все, что думаю. И меня они за это не ругают. Просто объясняют, в чем на самом деле суть проблемы. А дальше я думаю своей головой. Зачем мне перед родителями покорной дурочкой притворяться? Я ведь их не боюсь, а люблю и уважаю.

– Ишь ты, – задумалась наша хозяйка. – Так-то оно, вроде, и правда лучше. Значит, там у вас, в 21 веке, никто перед родными не трепещет? И совсем страха в семье нет? И отроки с отроковицами свободно разгуливают где хотят и с кем хотят?