Тщетно.

– «Нид»? Ты под опекой? Ой, надо же, из Тууле! Это же где-то жутко далеко на севере!

– На севере, да. А мне, прости, разрешено узнать твое имя?

– Разрешено? – девушка заливисто, но совсем не обидно расхохоталась. – А, я поняла, ты хотела сказать: «Можно ли узнать, как тебя зовут?»

Смех был такой заразительный, что Таллури невольно улыбнулась. «Интересно, а теперь она представится?» – Всё же, какой у тебя красивый акцент, – добродушно продолжила рыжеволосая хохотушка.

«Как тебя зовут?» – Таллури не выдержала и, вопреки запрету, направила ей мысленный посыл. Довольно сильный! А вдруг сработает?

– Знаешь, я слышала, что в одну комнату здесь не просто так попадают. Я имею в виду – не случайно, а может быть, кармически. Так я слышала. Ах, я же не представилась тебе! – спохватилась вдруг она. – Меня зовут Рамичи. Рамичи Ур – Баанта.

Осталось неясно, «услышала» ли Рамичи телепатему, и Таллури решила повторить опыт:

«Откуда ты родом?»

Рамичи улыбнулась и показала ей на одну из постелей, у окна:

– Располагайся. Это теперь твое место.

«Откуда ты родом?»

– Ахочешь, займи мое! Вон то, третье, уже занято. Снами будет жить еще одна девушка.

«Откуда ты родом?!!»

– Прости, мне показалось, ты… что-то спросила? «Ур» в моей фамилии – потому что я из Ура. У нас так принято. Ур – прекрасный край, и здесь много моих земляков.

– Ур, – кивнула Таллури удовлетворенно, – я запомню. А кто та третья девушка?

– Эннея Геро, – со значительным видом ответила Рамичи. – Но она нечасто здесь появляется. Эннея из очень высокого рода, дочь сенатора. Она, скорее всего, будет жить в своем поместье. По крайней мере, большую часть времени. Ну, что же ты, располагайся! И пойдем все-таки прогуляемся.

– Знаешь, я должна немного освоиться. Ты позволишь мне побыть здесь одной?

– Позволю я – тебе? Это странно, как ты выражаешься. Ноя поняла. Ты, конечно, устала с дороги. Посиди, отдохни. Не унывай! – подбодрила Рамичи и прибавила проникно– венно: – Ты освоишься. Непременно освоишься! И мне бы очень этого хотелось: ты мне понравилась!

И она убежала, оставив на постели Таллури трогательный дар – какой-то незнакомый круглый фрукт с пестрой, бело-розовой шкуркой, бархатистой и теплой на ощупь.

Место у окна было прекрасным. От дождя или яркого света можно было закрыться ставнями. Легкая бамбуковая занавесь невесомо покачивалась с мелодичным стуком, впуская свежий ветерок и солнечные блики. Тканые дорожки с ярким орнаментом, брошенные от порога до самого окна, и такие же коврики у каждой постели оживляли помещение и создавали почти домашний уют.

Плетеные короба, большие и маленькие, поставленные друг на друга, служили хранилищем для вещей. Скамейки же, да еще доску-скрипторий с крепежами для пергамента и бумаги, Рамичи вытащила на галерею, устроив в тени винограда прекрасное место для занятий.

Таллури прошлась по комнате. В общем, ей все нравилось.

На постели Эннеи, небрежно брошенный, будто хозяйка вышла буквально на мгновение, лежал кушак. Таллури подержала его в руке – кушак из удивительно легкой и почти прозрачной ткани был изумительно красив. И надушен каким-то фруктовым ароматом. Таллури бережно вернула его на место.

На полочке-нише над кроватью Эннеи стояли скляночки и коробочки, лежала на боку чернильница без пера, пара свитков, связанных шелковой ленточкой и высохший цветок шиповника.

Изрядную часть ниши Рамичи, над ее постелью у двери, ведущей на внешнюю галерею, занимала литература – примерно пять рукописей в свитках, торчащих из большой круглой коробки, несколько обычных книг и пара кодексов с чудовищно толстыми корешками. Из личных вещей – черепаший гребень с оставленными в нем золотистыми пружинками волос да круглое бронзовое зеркало, давненько не полированное.