– Она не в себе, – пришел ко мне в каюту Лео. – Я позвонил Монике и рассказал о произошедшем.

– Вы же расстались.

– Она все равно должна была знать. Но знаешь, что я тебе скажу, босс. – Лео присел рядом со мной. – Моника мирно спала со своей племяшкой в доме по-соседству с твоей матерью.

– Я знал, что та испуганная беременная Энджи, это и есть Андреа. Они только пытались запудрить мне мозги.

– Моника сказала, что его брат погиб неделю назад, и Андреа была безутешной. А после за разговором со мной она нашла предсмертную записку, где твоя сумасшедшая извинялась за все.

– Она хотела уйти вслед за мужем. – Я хмыкнул, не обращая внимание на то, как назвал её парень. – Чертовка! Обвела вокруг пальца меня, а потом начала счастливую жизнь этим…– Я бросил перый попавшийся предмет в стену. Кружка разбилась от силы удара, и осколки посыпались на пол. – А я искал ее! На мгновение даже подумал, что она мертва!

– Не думаю, что история с ней такая кристально чистая. – Лео вздохнул. – По крайней мере, наш разрыв с Моникой был спровоцирован ее утайками и обвинениями в кристальной преданности тебе. Она стала закрытой, говорила мало, а когда темы заходили о ее брате, так вообще каменела.

– Что ж, узнаем правду, когда наша сеньора Андреа наконец проснется. – Я все ещё не мог прийти в себя. Злость на девушку был выше всех моих чувств. Я в прямом смысле хотел задушить ее, но, стоило коснутся мне кончиками пальцев ее прекрасного лица, как руки опускались. Она казалась нереальной. Целый год я бесследно искал ее, а она сама очутилась у меня на пути. Если бы мы приплыли несколькими минутами позже, я бы уже никогда не увидел ее.

– Рыжий ей к лицу, – поддел меня Лео. – И беременность тоже.

– Она успела родить от него ребенка. Зря времени не теряла.

– Мой совет: оставь обиду и присмотрись к ней и ее дочери.

– К чему ты?

– Иногда очевидное лежит на поверхности.

Очевидное всегда лежит на поверхности…Что, если она сбежала в объятия Хосе из-за страха? Это было похоже на мою маленькую беглянку, но зная ее, я уверен, что она не стала бы просто так подвергать опасности друга или возлюбленного, кем бы он там ей не приходился. Она была одной из тех, кто лучше будет жить отшельником, лишь бы никого не коснулась беда. К тому же, если брать во внимание то, как умерли родители Андреа, она бы вообще отреклась от всех.

Что же тогда я не видел под собственным носом?

Я достал свой ежедневник и открыл с самой первой страницы. Это были не просто записки сумасшедшего, это была целая хронология событий. Все об Андреа. Я часто писал туда свои воспоминания, а когда она сбежала, то и вовсе отмечал каждый город, каждую девушку, похожую на нее.

Наша память не безгранична, и чаще всего черты лица стираются, когда долго не видишь человека, а я не хотел забывать. Если бы она не нашлась и к пятидесяти годам, я бы продолжил изо дня в день переписывать строчку за строчкой, собрав несколько томов.

«Никогда бы не подумал, что у малолетки может быть такой взрослый взгляд, холодное сердце и отсутствие куда-либо стремиться»,– гласили первые строчки моих мемуаров, – «Я помнил себя в ее годы. Это было как раз-таки рождение юного Капо. Кровь кипела в жилах, заставляя всех трепетать передо мной. Адреналин зашкаливал, а глаза всегда просили больше огня. У этой же девушки глаза потухли, словно ей уже далеко за шестьдесят. Будто бы жизнь прожита и остаётся только наблюдать за происходящим со стороны».

Именно такой я увидел Андреа впервые. На фоне ее гиперактивной яркой подруги она казалась вялым листочком. Старушка, обласканная в наряд проститутки. Но все изменилось, когда она начала танцевать. Ее эмоции и чувства отражались в каждом движении. Она даже улыбалась, чувствуя закрытыми глазами прикосновения музыки. Я не мог оторвать глаз. И наблюдал за ее красотой со стороны, случайно попавшись в ее капкан. Стоило только нашим глазам встретится, и странная нежность ворвалась в моё тело, пробирая до костей. Я такого никогда не испытывал. Лавина обрушилась на меня, и я уже не мог с этим бороться.