Находясь вдали от Андреа, я снова приходил в себя. Голова начинала мыслить трезво, сердце превращалось в камень, как и было до момента нашей встречи в чертовом клубе «Росси». Дела шли в гору, и я все больше начинал убеждать себя в том, что здесь нет никакой любви. Просто неисполненное желание сделать её своей. Но чем дольше я не видел эту маленькую занозу, тем больше я о ней думал. Мысли душили меня. Где она? Как она? Любит ли её Стефано? Улыбается ли она ему наедине и целует ли с нежностью? Стоило только мне подумать о том, что происходило в их доме, челюсть сжималась, голова становилась надувным шаром, а в груди болело, словно мне воткнули нож. Я растирал грудь, глупо надеясь, что это поможет унять боль. Только под предлогом работы прилетев в Нью-Йорк и сидя напротив доброй улыбчивой девушки, я осознал, что эти мысли были вызваны неприятным чувством – тоской.

В какой-то момент я заметил, что пока не был рядом с ней, упустил тот момент, когда из маленького запуганного волчонка, девушка превратилась в волчицу. Теперь она не бежала от опасности, а зубами пыталась вырвать свое счастье. Её слова стали резче, грубее, движения рваными, но только глаза все еще смотрели на мир с легкой надеждой. Она ощетинилась, и это вызвало во мне волну гнева. Стефано, очевидно, не мог позаботиться о ней достойно. Она была осторожной, ожидая от всех опасности. Только расслабившись, Андреа сняла с себя шкуру злого волка, представ передо мной настоящей. Я знал, что только со мной она была такой. Храброй и доброй, наивной и по-детски любознательной, болтливой, но при этом будучи внимательным слушателем. Она была уважительной девушкой. И это не могло не восхищать.

Теперь уже Россини улыбалась, сидя за кухонным столом, и рассказывала о днях, проведенных в стенах института. Она говорила-говорила, а я слушал, временами выпуская наружу легкую улыбку. Я любил её голос. Тихий с легкой хрипотцой, который становился громким и звонким, когда история становилась более эмоциональной. Мне нравился её звонкий смех, который заставлял смеяться и окружающих.

Вернувшись, я узнал от Леонардо, что её верная подруга Моника закончила медицинский и говорится переехать в другой город для отработки. Парень был вне себя от горя, отчаявшись не видеть свою девушку несколько лет, ведь он прекрасно знал, что мои силовики перемещаются по стране только со мной. На тот момент мой предыдущий врач получил пулевое ранение в голову от одного из наших врагов.

Это случилось в момент нападения итальянской банды, юных самородков, на наш порт. Ребята были молодыми, и кровь бурлила в их жилах. Я отправил Роберта одного для оказания помощи, а сам оправился чуть позже в след за ним. По прибытии я увидел раненных и мертвых своих людей, в числе которых был и Роб. Животная натура взяла вверх. Я нашел эту небольшую банду, удивляясь, как мои профессионалы не смогли дать отпор, хотя просто знал, что ребята просто использовали эффект неожиданности. Тогда я перерезал всех. Мои силовики поймали итальянцев, привезли в штаб, и тогда я совершил возмездие. Как бы странно это не звучало, но такие вещи вызывали во мне волну облегчения.

После случившегося я предложил Монике работу, и та охотно согласилась. Она была рада, ведь её молодой человек будет рядом, и её подруга, которая сейчас находилась вдали, вскоре тоже будет работать с ней рука об руку. А я был рад, потому что стал снова тенью Андреа. Я слышал разговоры Моники и Андреа, наслаждался её голосом и, тем самым, справлялся с тоской.

Я примирился со своим сердцем. Искал как можно больше поводов приезжать в Америку и возвращаться как можно позже. Стефано, на мое удивление, был так поглощен работой, что появлялся дома нечасто. Тогда я не знал, что мой брат оставался отнюдь не на работе.