– А в чем дело, ты хотел что-то сказать?

Ева откидывается в кресле и внимательно следит за каждым его движением. Но вдруг она резко выпрямляется и тихо произносит:

– Опасаюсь того, что это не произведет на тебя особого впечатления.

Теперь он открыто смотрит с любопытством прямо в ее большие, выразительные глаза: – Знаю, что хочешь сказать, что мне лучше держаться прочь от таких дел, не правда ли? А почему?

Ева, как современная девушка с пацифистским отношением ко всему, что похоже на войну, борьбу или кровопролитие и полная убежденности в этом, открыто встречает его взгляд, медленно и решительно говорит:

– По-моему, смысл не в том, чтобы писать о кровопролитии, а в том, чтобы его предотвращать.

Глядя серьезным и задумчивым взглядом, нахмурившись он после нескольких секунд сосредоточенного раздумья отвечает:

– Именно это я и пытаюсь сделать прямо сейчас. И, на мой взгляд, самый эффективный способ для этого – мобилизовать общественное мнение. Кроме того, это наша работа. Мы, американцы, в значительной степени вовлечены во все войны и террористические акты, которые происходили и происходят в мире благодаря нашим поставкам оружия, и поэтому мы отчасти виноваты, или, по крайней мере, частично ответственны, если хочешь взглянуть на это нейтрально! – Он настойчиво смотрит на Еву:

– Сегодняшняя террористическая атака на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке – лишь одно из последствий такой политики. До сих пор мы экспортировали оружие, будучи уверенными в том, что его применение не затронет нашу страну. Сегодня мы должны осознать, что люди, которым мы помогли прийти к власти с помощью нашего оружия, могут направить это же оружие против нас самих. Но давай оставим пока эту тему. Об этом мы подробно поговорим в другой раз. В данный момент недавние события выбивают меня из колеи. Я с трудом соображаю.

Ева наклоняется вперед еще дальше, опять стряхивает пепел о пепельницу, пожимает плечами и отвечает:

– В свои двадцать четыре года я, очевидно, не обладаю таким опытом, как ты и Томми, и не смею критиковать. Но я надеюсь, что вы позволите мне по-своему уделить этому вопросу внимание, которого он заслуживает.

Норману кажется, что он уловил в ее голосе неприязнь, и он спрашивает, немного недовольный: – Что ты хочешь сказать?

Ева не отвечает на его вопрос. Через небольшую паузу он продолжает:

– Мне кажется, нам пора внести ясность в эти дела, Ева.

Теперь кажется Еве, которая немного нервничает и теряет спокойную позу в кресле, нервно скользя вперед по гладкой коже, что-то носится в воздухе. Что случилось с Норманом? Он такой странный сегодня, такой отстраненный, особенно по отношению к ней. Он даже не обнял и не поцеловал ее в знак приветствия, как обычно. Связано ли это с событиями в Нью-Йорке?

Набиравшись смелости, она гордо поднимает свою красивую голову, мимолетно улыбается, но тут же снова становится серьезной и прямо спрашивает:

– Не хочешь ли сказать мне, в чем тут дело? Твое сегодняшнее приветствие было не слишком теплым. Кроме того, в последнее время у тебя появилась привычка спрашивать меня, где я была, при каждом удобном и неудобном случае. Я нахожу это довольно нелепым! И как бы ты хотел прояснить ситуацию, Норман? Я слушаю!

Уже немного нервничая, Норман резко встает, подходит к ней, притрагивается рукой ее плечу и говорит с опаской:

– Помимо нагрузки на работе и множества проблем, которые решать приходится мне, я не могу продолжать ссориться с тобой в личной жизни. Нам так больше жить просто нельзя.

Заразившись его нервозностью, она смотрит на него широко распахнутыми глазами и спрашивает с некоторым удивлением: