Семь лет назад после удара я видела кровь вокруг головы Раниера и черные извивы последков – но не разглядела лица – дядя Кенрик мгновенно прикрыл голову магистра плащом.

– Ты все же нашла меня… Упрямая. – Он сокрушенно покачал головой.

Раниер не мог говорить с помощью губ и голосовых связок – за него говорил его магический дар – отчего голос его казался искусственным, как у кукол Механического Мастера.

– Ты обещал на мне жениться, – напомнила я, – если соглашусь ждать тебя семь лет. И я ждала. Но ты не вернулся. Пришлось тащиться сюда, в Дивные земли, через гавани приморских городов на корабле. За каюту отдала два золотых. Как говорят во Флорелле: содрали двенадцать шкур.

– Давно ты догадалась, что я жив?

– Да где-то спустя год. Бабушка что-то уж очень многозначительно молчала и не желала отвечать на мои вопросы. Ну и еще кое-что… Я надеялась все же, что ты придешь сам. Не хотелось навязываться – я гордая. Но с другой стороны, раз я гордая, то не позволю, чтобы меня бросили из-за какой-то ерунды.

– Это не ерунда.

– У вас, что, в Ордене нет магика-медикуса? Или никто прежде не плевал в магистров сгустками черной магии?

– Эти раны не заживить – черная магия срослась с моим телом, наросты не проникают внутрь, но постепенно пузырятся все новые гроздья. Их пробовали срезать, но они вырастают вновь…

– Да, с медициной у вас серьезные проблемы, – остановила я его оправдания.

– Я наделся, что ты забудешь обо мне через год-другой. Это было бы лучше всего. Для нас обоих.

– Ты все же дурак.

Он глянул на меня с изумлением. Вернее, один глаз смотрел с изумлением, а второй не выражал ничего, сдавленный наплывшим верхним веком. Разве что оттянутое нижнее веко придавало лицу собачий печальный вид.

– Так ты намерен сдержать слово? – спросила я.

– А ты готова поцеловать меня – такого…

Я посмотрела на торчащие из вывернутой губы наросты. Я видела раны и поужаснее. Но редко.

– Нет, целовать не буду. И не подумаю. Ты этого пока не заслужил. И ты не ответил на мой вопрос.

– Слово я сдержу. Но тебе это не нужно. Поверь мне. Лучше уехать как можно скорее. Уехать и забыть. Как будто меня вообще нет. Как будто я умер тогда в Ниенском замке.

– Запомни только, что сейчас сказал. Ты подтвердил данное слово в стенах Обители Ордена.

Я развернулась на каблуках и направилась к двери, приговаривая:

– Какие же все дураки!

Через час я вернулась с моим любимым сундучком из черного дерева с бронзовыми уголками и бронзовой ручкой. Подарок Механического Мастера на мой десятый день рождения. Удобные ячейки для флаконов, маленькие серебряные коробочки для таблеток. И отдельная шкатулка для медицинских инструментов.

Когда юный привратник открыл мне снова, на лице его изобразилось искреннее изумление.

– Разве вы не уехали, мистресса?

– Я кое-что забыла в комнате магистра Раниера.

В этот раз Тиб не пытался меня остановить. Когда я вошла в знакомую келью, магистр сидел в деревянном кресле, вытянув ноги, и рассматривал в зеркало свое лицо. Я придвинула второе кресло и уселась напротив него.

– Так и знал, что вернешься. Что-то еще хочешь сказать?

– Да, смотрю, с чего начать.

Он недоуменно поднял брови. Из-за уродства гримаса получилась нелепой.

– С чего начать лепить твое лицо, – уточнила я. – Ты разве не расслышал: я нынче магик третьего уровня. Вообще-то давно делаю то, что и четвертому, и пятому кругу не под силу. Просто бабушка сказала: «Не торопись, а то злые языки скажут, что круги тебе рисуют за королевскую кровь», – и уточнила: – Магик-медикус.

– Все медикусы давно отступились.

– Я же сказала, у вас тут нет искусных вроде меня. И я не просто медикус, я скульптурный магик. Я леплю раненым лица, восстанавливаю кожу на теле после ожогов. Вот был случай, одна глупая особа накануне свадьбы решила угостить родных пирожками. А пирожки жарила в масле. Ну, и плеснула этим маслом не на сковородку, а на плиту. Так я ее три дня возвращала. Трое суток мы с нею взаперти просидели, нам только еду доставляли, да нужные составы. Чтобы жених не узнал про ожоги, а то станет болтать, что видит следы пламени на коже, даже если их там давно нет. С тобой, конечно, сложнее будет, чем с простым ожогом от раскаленного масла. Твое тело, когда вытравливали знаки на щеках и руках, получило способность сопротивляться черной магии. Это спасло тебе жизнь. Но тело откликнулось с такой яростью, что теперь постоянно борется с опасностью, хотя ее давно нет, и пожирает само себя.