Я обожал Элизеру с самого детства во все времена года. Летом, когда вода в озере как парное молоко и на берег можно не вылезать часами, а из сада за замком девушки в коротких серых туниках носят корзины со спелой вишней. Весной, когда лиственный лес, готовясь к новой жизни, распускает почки, становясь фиолетовым. Зимой, когда лес вокруг, да и сам замок, одеваются белым инеем, а лед на озере тонок и напоминает стекло. В такие дни я усиливал ломкий ледок с помощью магического Дара и раскатывал по озеру на лурсских коньках, сделанных для меня стариком Френом.

Отчаянные эти мои приключения однажды едва не закончились бедой. Я разогнался с такой скоростью, что не успел укрепить перволед под собой, он разлетелся, как стекло от удара камня, а я с головой провалился в воду, которая ожгла меня и утянула под ледяной покров. К счастью, как я уже говорил, лед был тонок, и я пробил его головой, всплывая.

В этот момент я позабыл о своем магическом Даре. Я барахтался в полынье, как самый обычный мальчишка, кидаясь на кромку льда и обламывая куски. Я даже не сориентировался, где берег, чтобы направить туда свои жалкие усилия, я метался в бесполезной попытке выбраться на твердую корку, которая не могла меня удержать, даже не подумав нарастить застывшую воду магическим Даром. Четверть часа бесполезной борьбы полностью лишили меня сил. Я уже не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, и осознание того, что в следующий миг я уйду на дно, сделалось отчетливым, как контур прекрасной Элизеры на фоне холодного синего неба. И не вызвало намека на протест в душе.

Внезапно кто-то ухватил меня за ворот куртки и рванул из воды. Я очутился на дне лодки. Френ стащил с меня мокрые куртку и рубаху, взамен швырнул свою меховую безрукавку и взялся за весла. Как я уже говорил, лед был тонок, самая обычная лодка, которую еще не успели убрать в сарай и оставили на берегу в надежде на оттепель, сумела его взломать. Я копошился под дарованной безрукавкой, пытаясь стянуть с ног ботинки с коньками, но сил не было распустить шнурки. В несколько взмахов Френ подогнал лодку к берегу, подхватил меня на руки и бегом понес к замку. Тут наконец я вспомнил про свой магический дар и постарался согреть свое тело, забирая энергию извне. Ближе всего были руки Френа, и я забрал его тепло, чтобы насытить мое жалкое дрожащее тулово и мои онемевшие руки и ноги. Когда мы очутились на кухне, где жарко горела печь, я все еще клацал зубами, но сумел наконец снять коньки и штаны. После чего был укутан в огромный пушистый плед, связанный нашей старой нянькой, в него можно было завернуть пять или шесть таких дохляков как я. Френ дал мне выпить чего-то ядрено-горького, после чего меня стал бить яростный кашель, внутри все горело, и я отчаянно пытался вдохнуть. В итоге Френ напялил на меня какую-то огромную колючую шерстяную рубаху и отнес в мою спальню, где накрыл все тем же шерстяным пледом, а в камине развел огонь, после чего ушел за новой охапкой дров.

Я высунулся из-под одеяла и попытался забрать тепло напрямую с помощью магии. Меня бросило в жар, а огонь в камине с шипением погас, будто на него вылили ведро воды. Френ вернулся с охапкой сухих дров, глянул на черные, переставшие даже дымить головешки в камине, покачал головой, бросил в камин горсть стружек и пучок тонких щепок, потом извлек из кармана коробку с серными спичками и подпалил растопку.

– Вот какое дело, – поговорил он, протягивая руки к огню, – эти маленькие щепочки с набалдашниками из серы, которые придумал Механический Мастер вместо кресала, в них более магии, чем в твоих вывертах с магическим льдом и магическим огнем, потому что они каждому, и сильному, и малому, дают радость погреться у огня. – Френ подкинул несколько поленьев в камин и продолжил. – Вот только коробку эту и маленькие спички надо беречь от глупцов вроде тебя. Есть у дурня магический Дар или нет, но, схватив коробок, начинает он тут же зажигать спички одну за другой, изводя полезные вещи, а самый главный дурень из дурней еще спалит все вокруг – шторы, книги, а то со скуки и дом истребит.